Аргентинские горки

На колу мочало, начинай сначала.

– Фольклорное

Всю неделю с новостных полос не сходит Аргентина. Средней важности повод – президентские выборы в периферийной стране с перманентным кризисом – оказался столь важен и интересен потому, что во втором туре голосования аргентинцы отдали свои голоса либертарианцу Хавьеру Милею. Персонаж он, безусловно, экстравагантный, если не сказать сильнее – харизматик с бензопилой и экзальтированный матерщинник, а заодно плодовитый профессор экономики, автор более полусотни научных работ. При этом ожидания от его прихода к власти весьма высоки: местный фондовый рынок на этих новостях вырос на 20%, капитал явно связывает с его именем надежду на нормализацию экономической ситуации. И нормализовывать действительно есть чего.

На экономической карте мира Аргентина выглядит бледновато. Страна с населением в 45 млн. человек имеет подушевой ВВП, сравнимый с российским, нулевые темпы экономического роста за десятилетие, инфляцию в 143% и.ставку в 133%. Помимо того, "на входе" у Милея практически пустые резервы, дефицит счета текущих операций и торгового баланса, хронический дефицит бюджета и рост госдолга до 85% от ВВП, что многовато для развивающейся страны. Кроме того, аргентинский песо перманентно девальвируется (в 10 раз за пять лет), признавать это не хочется, в итоге курс песо к доллару на черном рынке выше официального почти втрое. Основной экспорт – продукция сельского хозяйства, зависящая от капризов природы (сейчас она страдает из-за последствий засухи января-марта 2023 года)  и цен на продовольствие. Кроме того, в истории Аргентины 9 (девять!) дефолтов, три из которых случились уже в этом веке. В общем, скучно там не бывает уже много десятилетий, и новый глава соответствует сложившемуся тренду.

Программа действий, декларированная Хавьером Милеем включает в себя много различной экзотики вроде упразднения ЦБ, прямой долларизации экономики и десятикратного сокращения налогов. Схожи по смелости его предложения и в иных сферах деятельности – так, он обещал запретить аборты, легализовать торговлю человеческими органами ("а что, тоже рынок!") и либерализовать ношение оружия при сокращении полномочий полиции. И это лишь часть предложений, в итоге выглядит все это весьма любопытно, хочется понаблюдать за результатами этого экзотического эксперимента. Однако особенность ситуации в том, что Аргентина уже переживала подобное, и закончилось это плохо.

История Аргентины начинается с провозглашения независимости от Испании в 1816 году. Ее стремительное развитие началось с последней четверти XIX века – Аргентина нашла себя на мировом рынке как поставщик качественного продовольствия. В страну потекло богатство; началась активная иммиграция из Италии, Испании и России. В начале XX века Аргентина достаточно успешно конкурировала с Россией на рынке зерна, во время I Мировой войны и после нее экспорт из России упал, что еще более подстегнуло доходы аргентинцев. Дело доходило до того, что аргентинская крупная буржуазия 1920-х годов, посещавшая Европу, возила с собой собственных элитных бычков, мол, в Европе не могло быть нормального мяса. У тогдашних французов это нашло отражение в поговорке "богат, как аргентинец".

Счастье закончилось с началом 1930-х годов и Великой Депрессией в мире. Спрос упал повсюду, люди были готовы питаться чем попало, на этом фоне замечательное аргентинское продовольствие, которое, однако, надо было издалека возить, оказалось мало кому нужным. В стране начались экономические проблемы, а вслед за ними и политические – дрязги, протесты, выборы и перевыборы. Были и военные перевороты: в 1943 году военные приходят к власти, в 1946 президентом страны становится полковник Хуан Перон, который был свергнут в 1955 году в результате еще одного переворота. Хунта правила почти 30 лет, с небольшим перерывом в 1970-х годах; к началу 1980-х они полностью лишились поддержки населения, доведя ситуацию с экономикой до предела.

После этого произошла попытка "маленькой победоносной войны" за Фолклендские острова, принадлежавшие Великобритании. Война эта была с треском проиграна, военные закономерно потеряли поддержку. Демократические выборы прошли в октябре 1983 года, около пяти лет в стране шли громкие политические разборки. Наконец в 1989 году к власти пришел Карлос Менем - "верный ученик" Перона (к которому народ относился неплохо, а его первая жена Ева, также известный политик, была и остается действительно любимой аргентинцами). Архитектором экономики при Менеме стал Доминго Кавальо - "любимец Уолл-Стрит", фактически, местный Егор Гайдар, с соответствующей либеральной политикой, отнюдь не перонистской.

Страна открыла свои рынки, предприятия были приватизированы (продаваясь, как правило, иностранцам), транснациональные корпорации (ТНК) получили "зеленый свет". Была проведена денежная реформа: новый песо был жестко привязан к доллару США по курсу 1:1. Кроме того, иностранные инвестиции получали налоговые каникулы на период в 5 - 25 лет. Эти меры подлатали экономику и обуздали гиперинфляцию – так, в 1995 году она составила всего 4%. Разнообразные мировые фирмы кинулись осваивать новый рынок. Местные выпускники университетов легко получали высокооплачиваемые рабочие места, значительно выросли доходы юристов и финансистов. В страну опять, как и в начале века, повалили иммигранты. Начался и кредитный бум, многие аргентинцы залезали в долги, в том числе и ипотечные, характеризующиеся долгим кредитным периодом, причем большая часть долгов была именно что в долларах США (на ум приходит российский "валютный ипотечник"). Закончилось это предсказуемо: во время кризиса 1997-1998 годов соседняя Бразилия девальвировала реал, Аргентина этого не стала делать с песо, ее экспорт просел в конкурентоспособности на мировом рынке. Начался отток капитала – и это при закредитованном в долларах населении и находящихся в таком же статусе компаниях.

Дальнейшее было предсказуемо. Были попытки наведения порядка в виде экстренного урезания госрасходов, что только обозлило народ, только-только привыкший неплохо жить. Был снижен кредитный рейтинг. Добил ситуацию сам Кавальо: с 3 декабря 2001 года он, чтобы остановить бегство денег, ввел ограничение на снятие средств с банковских счетов, размер его был не более 250 песо в неделю. На следующий день Аргентине был выставлен дефолтный рейтинг, МВФ (разумеется, к нему пошли за помощью) заблокировал очередной транш кредита, правительство наложило лапу на частные пенсионные фонды … в общем, закончилось это крупнейшим дефолтом на $132 млрд. Последовала девальвация песо, отход от экономического либерализма и некоторый протекционизмом в политике. Новому правительству удалось договориться о реструктуризации долгов, экономика кое-как задышала, но развитие ее остановилось, ряд "левых патриотов" во главе страны не смог ничего с этим сделать. Теперь же Аргентина вновь дает карт-бланш уже даже не либералу, но либертарианцу.

Остановимся в историческом нарративе Аргентины и посмотрим на ситуацию шире. Дело в том, что такого рода политические-экономические качели характерны не только для этой страны, но для всей Южной Америки, которая мечется между левыми и правыми. Действительно, в 2005–2009 годах многие страны региона прошли через разные формы этого процесса, с уклоном именно что в левизну. В Боливии на выборах 2005 года победил Эво Моралес, в Уругвае в 2004 году – Табаре Васкес, в Эквадоре (2006 год) – Рафаэль Корреа. Не отставали и прочие страны Латинской Америки: в Никарагуа в 2007 году главой стал Даниэль Ортега. Все эти страны, скажем так, примкнули к лагерю Уго Чавеса в Венесуэле (у власти с 1999 года), Рикардо Лагоса  в Чили (с 2000 года), Луиса Инасиу Лулы да Силвы в Бразилии (с 2003 года) и сменявших друг друга двух половинок четы Киршнер в Аргентине (опять же с 2003 года). В целом это выглядело как мощный региональный анти-империалистический парад, сопровождавшись соответствующей риторикой.

Но десять лет спустя левые правительства остались только лишь у Эквадора, Уругвая (там оно, скорее, левоцентристское) и Венесуэлы. Отдельно стоит отметить Бразилию, где успел порулить правый Жаир Болсонару, недавно уступивший высший пост левому коррупционеру Луису Инасиу Луле да Силва, правившему в Бразилии в 2003-2011 годах. Латиноамериканские страсти кипят, предпочтения электората меняются, страны (кроме тихого и спокойного Уругвая) сотрясаются реформами, скандалами, дефолтами и девальвациями. И при этом с экономическим развитием все очень невесело.

Эта ситуация является жестко фиксированной. что обусловлено самой моделью взаимодействия. В настоящее время ни одна развивающаяся страна не может развиваться сама, эндогенным образом – у нее нет для этого рынка сбыта, нет капитала, недостаточно инфраструктуры. Соответственно, она начинает взаимодействовать с развитым миром, по монокультурно-рентной модели, продавая некое сырье или продукцию низкого передела, либо же по инвестиционной модели, привлекая капитал под наличие дешевого труда и беззаботных экологических норм. Но – развивающиеся страны жестко конкурируют между собой, потому постоянно вынуждены повышать конкурентоспособность своих товаров посредством девальвации, дополнительных налоговых льгот, упрощения вывода прибыли и так далее, и это режет финансовый поток для всех их. Ну а в очередной кризис, когда капитал рысью устремляется в США, Великобританию и Европу, плохо становится им всем. И этот цикл повторяется вновь и вновь, с небольшими вариациями.

Аргентине в этом смысле еще хуже – она ушиблена своим прошлым богатством, которое хоть и было век назад, но осталось в памяти как нечто достижимое. Деды могли – значит, нам надо поднапрячься и сделать "нечто", и всё будет хорошо. Но времена высокого спроса на ключевой экспортный товар давно прошли. В некотором смысле Аргентину можно сравнить с Австралией, которая поставляет на мировой рынок различные минеральные ресурсы, но ее фокус носит более сложный и маржинальный промышленный характер, людей там меньше, а сама страна принадлежит к англосаксонскому культурному полю. Потому и место ее, хоть и среди таких же поставщиков несложной продукции – но все же повыше, чем у Аргентины.

Мораль у истории проста. Мировая экономика исторична: страны достигли того положения, в котором находятся сейчас, потому что раньше, и раньше, и еще раньше происходили всякие события, влияющие на экономическое развитие, промышленное развитие, накопление капитала, формирование культуры предпринимательства, государственных институтов и так далее. Фиксация этих позиций произошла достаточно давно, еще перед IМировой войной. И выломиться из этой колеи, развить свою экономику, разбогатеть до сколько-нибудь приемлемого уровня, сравнимого с таковым у гегемона (напомню, что китаец вшестеро беднее американца) – увы, не представляется возможным, без особых на то условий и усилий, чему примером может быть Израиль.

По большому счету, левым экономистам по всему миру стоило бы начать осмыслять подобное положение дел, ставить вопросы, трясти мировое сообщество, указывая на такую негуманную фиксацию – но до этого не дошел даже Тома Пикетти, что уж говорить об остальных. Соответственно, развивающиеся страны так и будут обречены болтаться в своей колее, подобно Аргентине – и всякое удачное, зародившееся там, будет моментально перекочевывать в развитую страну, к капиталу, рынку, праву и широкому полю возможностей для деятельности.

Опубликовано 26.11.23 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.