Претендент: статус и перспективы

Человек, который почувствовал ветер перемен,
должен строить не щит от ветра,
а ветряную мельницу.

– Мао Цзэдун

Сказав "А" – надо говорить и "Б". И даже "В", если оно выглядит логично и осмысленно. И так оно и есть в данном случае. В недавних текстах были рассмотрены актуальные ситуации в двух мировых центрах силы, в Европе и в США – и на очереди третий и последний из них, Китай.

Рассуждая о текущем положении Китая, необходимо иметь в уме несколько фундаментальных факторов, которые влияют на поведение китайских элит и лично Председателя КНР товарища Си Цзиньпина. Во-первых, это святая уверенность в правильности декларированного единственно верного китайского пути – что закономерно лишает страну некоторой толики адаптивности. Во-вторых, это вновь выбравшиеся на свет вождизм и схожая азиатчина. В-третьих, это наличие зафиксированных "красных линий", которые, опять же, некоторым образом фиксируют проводимую политику, от чего вновь страдает адаптивность.

Я исхожу здесь из одной аксиомы: Китай целенаправленно стремится стать мировым гегемоном, сместив с этого места США. Это нормально – и китайцев можно лишь похвалить за такую целеустремленность. Вопрос лишь в адекватности этой цели, в ее достижимости, что в настоящее время, что в будущем. И по поводу этой достижимости есть определенные сомнения, несмотря на то, что сейчас у Китая, похоже, открывается окно возможностей.

Для начала надо отметить, что Китай сейчас вновь во власти ковида, и связана эта ситуация именно что с китайской ригидностью. Если условно-обобщенный Запад, вволю помаявшись и побесновавшись два года, все же принял базовую позицию о том, что с ковидом теперь придется как-то жить, и раз так, то хватит тиранить экономику, то Китай продолжает, как в том анекдоте, стоять на своем. В абсолютном значении численность носителей вируса (даже не заболевших) невысока, но китайская политика нулевой терпимости к ковиду, которая столь превозносилась и самим Китаем, и многочисленными сторонниками "твердой руки" в РФ (не могу не видеть здесь некоторой разновидности мазохизма), вновь вызвала к жизни феномен массовых локдаунов. Так, в настоящий момент 87 из 100 крупнейших городов КНР ввели те или иные антиковидные ограничения, в частности, многомиллионный Шанхай сидит по домам уже без малого месяц при общей вакцинированности населения выше 80%. Разумеется, это не может не сказаться на экономике: по имеющимся оценкам, месяц взаперти вполне может лишить страну 0,5% ВВП. Но Китай не может поступить иначе: трансформация политики будет означать ту самую "потерю лица", недопустимую для китайца.

Ситуация усугубляется политическими мотивами. Дэн Сяопин заложил определенные правила и протоколы в политическую систему страны, которые были призваны осуществлять регулярный (раз в декаду) "трансфер власти", с передачей ее следующему поколению, с предварительной подготовкой преемника и его ближнего круга. Это работало некоторое время, Дэн Сяопину наследовал Цзян Цземинь, его сменил Ху Цзиньтао, после него главой страны стал Си Цзиньпин – и ему уже подошел этот негласный срок сдавать место. Си, однако, делать этого не намерен: подготовки преемника не ведется, потенциальные противники новой каденции Си преследуются. Контрольная точка будет осенью этого года, и к ней Си должен подойти во всеоружии – и с многочисленными сторонниками, и с многочисленными успехами. И здесь в полную мощь встает вопрос Тайваня.

Надо понимать, что возвращение Тайваня под юрисдикцию Пекина является для последнего чуть ли не главной внешнеполитической целью. Это говорилось ранее, это говорится и сейчас; последним, заявившим, что Китай никогда не потерпит независимости Тайваня, и что Тайвань в конце концов "вернется в объятия Родины", был Ван И, министр иностранных дел КНР. Тайваню такое возвращение не по душе – хотя, надо сказать, на острове есть достаточно многочисленная прослойка жителей, ориентированная именно что на материк, обладающая с ним крепкими торговыми связями. Очевидно, что такое обретение Тайваня цементировало бы позиции Си Цзиньпина на много лет вперед, и это является аргументом в пользу активных мер по этому направлению – но верно и обратное, отсутствие успеха (в случае начала активных действий) поставит крест на его планах дальнейшего руководства КНР.

Здесь, на самом деле, можно вспомнить историю с Гонконгом. Полуостров с городом на нем были арендованы британцами на 99 лет в конце XIX века, и в 1997 году пришел срок его отдавать обратно. Это и было проделано, но было обставлено особыми условиями, так, Гонконг должен был сохранять свои законы и широкую степень автономии по крайней мере на протяжении полувека, тогда же появился и лозунг "одна страна – две системы". И так и было изначально – но двух десятков лет хватило для того, чтобы Китай переварил Гонконг и извел практически под ноль все его свободы, при заметной поддержке населения, переориентировавшегося на КНР. В принципе, Пекин мог бы вести такую же политику и в отношении Тайбея, в течение двух-трех десятков лет проецируя "мягкую силу" с желаемым результатом, но складывается впечатление, что ждать столь долго Пекин не хочет и вполне предметно рассматривает вариант силового решения "тайваньского вопроса".

И вот ровно здесь и сейчас мы видим его обострение. С одной стороны, в последний момент был отложен запланированный визит на остров спикера Палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси; напомню, официально США не признают Тайвань, но поддерживают его поставками вооружений. С другой, спикера заменили два сенатора, Боб Менендес (демократ) и Линдси Грэм (республиканец), что явно говорит о двухпартийной поддержке острова, и при этом не отстает и исполнительная власть США: Белый дом заявил что  "США сделают все возможные шаги, чтобы не допустить воссоединения Тайваня с материковым Китаем силой". Китай в ответ на это показывает зубы, объявляя комплексные военные учения вокруг Тайваня; сам же Тайвань тестирует системы ПВО и готовит свою гражданскую оборону.

В целом ситуация пока спокойна, риторика вокруг Тайваня бывала и пожестче, но времена нынче довольно задорные стали. К примеру, Китай внезапно может решить, что внимание США (у которых, кстати, осенью выборы в Конгресс) полностью поглощено Украиной, и раз так, то попробовать разобраться с Тайванем вполне можно. В конце концов, Китай наверняка сделал выводы из экстренной эвакуации США из Афганистана в прошлом году. Так или иначе, если вернуться к аксиоматике, то надо отметить важный тезис. Если Китай имеет в планах превращение в мирового гегемона, то таковое превращение немыслимо без возвращения Тайваня. Следовательно, конфликт вокруг него неизбежен, в той или иной форме. Вопрос в какой – и когда.

Следует еще отметить, что позиция гегемона в современном мире является многозначной. США – гегемон во многих сферах: экономической, технологической, военной, управленческой и культурной, и это первый такой случай за мировую историю. Ни Венеция, ни Голландия, ни Великобритания не обладали такой полнотой мощи. Соответственно, претенденту буквально необходимо показывать серьезные достижения во всех этих сферах, но ровно этого и не наблюдается.

Экономически Китай слабее США; обычно на этом этапе начинается разговор, что вот у ВВП по ППС картина обратная, но это в самом прямом смысле слова сказки для бедных. Финансово – юань слабоконвертируемая валюта, мало кто в нем торгует и хранит свои резервы, опять же, пример США показывает, что гегемону придется столкнуться с перманентным торговым дефицитом, Китай же к этому явно не готов. По технике картина аналогичная, хотя теоретически можно допустить приоритет Китая в квантовых вычислениях и AI, но мне пока не ясно, что именно это может дать. В военной сфере Китай отстает, на его стороне лишь нечувствительность к людским потерям, с обеих сторон конфликта. Управленчески – я бы не стал ставить китайскую меритократию и социальные рейтинги выше американской системы перманентного конфликта, сдержек и противовесов. Наконец, культурно Китай в проигрыше, и это видно по тому, где богатые люди со всего мира паркуют свои капиталы – и это США, Европа, Великобритания и, внезапно, ОАЭ, но никак не Китай.

Сюда еще можно добавить, что Китай играет против самого времени. Экономика страны замедляется, несмотря на накачку деньгами (буквально на днях НБК влил в финсистему краткосрочных кредитов еще на 150 млрд. юаней, заодно снизив норму резервирования), а население стареет в силу продолжавшейся много лет политики одного ребенка; Китай вполне может стать старым до того, как стать богатым. Вероятно, это видит и Си Цзиньпин, и осознание такой ситуации вполне может спровоцировать на те или иные резкие движения.

С другой стороны, движения могут быть и не резкими. Доллар растет, евро падает, и уже на горизонте нескольких месяцев мы можем увидеть паритет евро и доллара. Капитал уходит в Швейцарию и в США, и Китай мог бы его частично перехватить, через особые преференции именно что для Европы и либерализацию финансовых потоков. Это тем более возможно в силу того, что большинство стран Европы торгуют больше с Китаем, нежели с США, и такое развитие событий может пойти как естественное. Однако не факт, что Китай пойдет по такому пути, он, увы, был и остается весьма негибким образованием на уровне вот такого вот догматизма.

Так или иначе, можно предположить, что в ближайшие месяцы вся эта история будет активно разворачиваться, и происходящее на юго-западе России – лишь начало этого процесса. 

Опубликовано 17.04.22 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.