О труде и производительности

Ты знаешь, что производительность труда –
критерий развитости общества любого…

– "2032: Легенда о несбывшемся грядущем"

"На колу мочало, начинай сначала". Так или примерно так хочется прокомментировать очередную государственную экономическую инициативу. Отметился на сей раз министр финансов Антон Силуанов: в среду 27 ноября, выступая на Международном форуме производительности, он заявил, что по производительности труда Россия отстает от развитых стран втрое и более, обозначив это тем самым как одну из ключевых проблем российской экономики. Это вызвало закономерную настороженность, а история, тем временем, получила продолжение.

Идея эта, оказывается, уже взята на вооружение, более того, предполагается некоторая дифференциация подходов со стороны государства по отношению к частному бизнесу и к госкомпаниям. Так, если первым обещают всяческое снятие барьеров и повышение предсказуемости государственной политики, то вторых же ждет прямое директивное требование наращивать производительность труда на 5% каждый год. Соответствующие методики и протоколы уже подготовлены Минэкономразвития и ждут только лишь уточнения, полировки – и начала успешного внедрения, которое и приведет к неиллюзорному экономическому счастью.

Так оно будет или не так – оставим пока за скобками. Во всей этой истории важен другой аспект. Дело в том, что вокруг производительности труда как экономического понятия накручено много смыслов, которые зачастую искажают восприятие сущности данного показателя. Соответственно, имеет прямой смысл эту историю слегка разобрать, дабы уйти от возможной неправильности трактовки.

Здесь, к сожалению, первым на ум приходит "школьная" трактовка этого термина, словно бы сошедшая со страниц учебника математики за 6 класс, дескать "производительность труда" равно "сколько железных штуковин рабочий делает за час". Это неверно: производительность труда надо рассматривать только и исключительно в денежном выражении, как рыночную (!) стоимость нового прибавочного продукта в единицу времени. Если эти "железные штуковины" вообще никому не нужны, пусть даже и условному рабочему почему-то платят зарплату – то и производительность труда будет нулевая.

Далее, производительность труда никак не связана с количеством труда в часах в календарную единицу времени (месяц). Она также не связана с физической сложностью труда, равно как и с длительностью обучения человека, работающего на той или иной позиции: двадцатилетняя барышня, работающая на полставки маркетологом, вполне может иметь производительность труда более высокую, чем опытный рабочий с тридцатилетним стажем. Сам труд при этом может быть любым, без связи с физическим производством того или иного реального продукта; то, что сектор услуг сейчас в любой развитой экономике составляет ее большую часть, есть совершенно нормальное явление.

В-третьих, очевидно, что производительность труда имеет прямое соответствие с используемым во время процесса труда оборудованием. При этом, что немаловажно, оборудование должно быть адекватно задаче: оно может быть ультрасовременным, способным производить множество единиц продукции за временной такт, но если имеет место ограничение со стороны рынка сбыта, так, что используется оно не полностью, то более высокие удельные издержки будут съедать часть производительности труда.

Наконец, самое важное: производительность труда в том или ином регионе неразрывно связана с тем, к какому воспроизводственному контуру в первую очередь относится данный регион, иными словами, в какой системе разделения труда он преимущественно существует. Я уже приводил этот пример: два водителя камионов в США и Уганде, два (предположим) одинаковых автомобиля, пусть даже дороги одинаковы, равно как и условия труда и отдыха – но у первого производительность труда, та самая, выраженная в основных мировых деньгах, т.е. долларах США,  будет куда выше, чем у второго. Просто потому, что он живет и проявляет экономическую активность в куда более богатых США, нежели в нищей Уганде.

Конечно же, это может показаться несправедливым – но ситуация такая, какая она есть. На этом этапе можно начать обобщать и уйти в рассуждения о положении развитых и развивающихся стран, и о том, можно ли что-либо с этим сделать, как-нибудь подтянуть вторых до уровня первых – но эти измышления выходят сейчас за рамки обозначенной темы, хотя тут важно зафиксировать сами их наличие. Важно здесь иное: производительность труда в экономической системе той или другой страны в очень существенной степени обуславливается особенностями самой этой системы, ее свойствами, параметрами и ее сущностью в целом. Соответственно, по большому счету, все разговоры о наращивании производительности труда без модификации экономической системы страны, без перехода её на более высокий уровень, без качественного углубления разделения труда не имеют особого смысла.

Паллиативы, конечно же, возможны. Так, я ничего не имею против нацпроекта "Повышение производительности труда и поддержка занятости". Это хорошая история, где на обучении участников этого нацпроекта работают привлеченные с  рынка (не из госсектора!) грамотные специалисты, которые транслируют действительно лучшие управленческие практики. Проблема в том, что это никак не касается системы в целом. Россия пять лет назад взяла курс на капсуляцию, импортозамещение, автаркию на базе реверс-инжиниринга западных продуктов и технологий. С точки зрения развития экономики путь этот является бессмысленным, поскольку достигнуть того же уровня разделения труда, разнообразия предметно-технологического множества и сопутствующей этому всему относительной дешевизны (обусловленной массовым производством в мировом масштабе) невозможно. Увы и ах, данное решение относится к разряду политических, поэтому стоит его отнести к разряду свойств среды, подобно зимнему холоду, и на том успокоиться.

Вернемся в настоящее. Бизнесу, конечно, обещают защиту и всё подобное – но весь этот декларируемый порыв разбивается о реальность. Показателен в этом смысле эпизод, который был на форуме, когда сам Силуанов поведал кейс о том, как одно из региональных предприятий отказалось от предложений Федерального центра компетенций (ФЦК) по оптимизации бизнес-процессов, не желая тем самым привлекать к себе внимание государства. Мол, ситуация улучшится, пойдет прибыль – но сразу же придут различные контролеры и найдут коробку штрафов, затем местная власть (с её хронически дефицитным региональным бюджетом) в добровольно-принудительном порядке попросит помочь профинансировать тот или иной региональный проект, а в самом худшем случае "придут, меня в наручники оденут, скажут: хорошее предприятие". Министр привел этот кейс, после чего сам от него отмахнулся – мол, это частный случай, в целом ситуация иная. Увы, это не так: о подобных вещах говорит и мой личный скромный опыт в консалтинге, и широко прогремевшие истории тех же Майкла Калви и Валерия Израйлита; использование материалов амнистии в уголовном деле против последнего – воистину великолепный ход. Опять же, бизнес это всё видит: фирм уже сейчас закрывается больше, чем открывается, а за прошлый год почти миллион юрлиц (четверть от всех, имеющихся в стране) были привлечены к административной ответственности. Иначе говоря, очередных обещаний, что бизнес "перестанут кошмарить" для сколько-нибудь заметного роста производительности будет мало.

Что касается госсектора, составляющего сейчас около 60-65% от всей экономики, то здесь для таких предприятий перспектив я вижу больше. Их вполне можно массово и принудительно протащить через вышеупомянутый нацпроект, и с учетом меньшей, относительно частных предприятий, базовой эффективности госсектора, итоговая польза в результате этого будет, предполагаю, заметной. Но рамки, обусловленные самим положением на экономической карте мира и соответствующими политическими решениями, никуда от этого не денутся. И раз так – то догнать даже Турцию, которая имеет производительность труда в полтора раза выше российской, может оказаться как минимум затруднительно.

Опубликовано 01.12.19 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.