Статистика и жизнь

Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили
в должной мере общество, в котором живем и трудимся,
не полностью раскрыли присущие ему закономерности,
особенно экономические.

– Ю.В. Андропов, генсек СССР

Минувшая неделя ознаменовалась тем, что Росстат выдал весьма интересные статистические данные. Согласно им, жить в России резко стало лучше и веселее, причем даже не по одному направлению. Оказывается, в стране наконец-то вырос один из ключевых показателей, реальные располагаемые доходы населения: в III квартале они, по предварительным данным, поднялись на 3% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. При этом с начала года эти доходы граждан РФ увеличились на 0,2% в годовом выражении, а в неочищенном от инфляции (т.е. "живом") виде они подскочили в III квартале сразу на 7,8% г/г. Кроме того, появился предварительный отчет о динамике ВВП по итогам III квартала, рост национальной экономики, по мнению статистического ведомства страны, составил 1,9%, а накопленная позитивная динамика с начала года – целых 1,2%.

В общем, "эффект налицо" – но эти цифры вызывают определенные сомнения. Я не буду сейчас касаться истории про засекреченную часть российского бюджета, на фоне принципиальной непроверяемости которой теряются все эти плюсовые эффекты, не о том речь. В этой заметке хотелось бы слегка рассмотреть иные вопросы статистики, которые, скажем так, являются для всей этой темы более фундаментальными.

Вообще говоря, зачем нужна экономическая статистика? Ответ, как мне кажется, здесь простой – для того, чтобы получать адекватную информацию об окружающей реальности, и на основе этой информации принимать те или иные экономические решения. Позитивная статистика сама по себе не должна являться самоцелью, это, фактически, не более чем инструмент, этакая линейка с интегрированным амперметром, прикладываемая к национальной экономике. Проблема заключается в том, что такое представление слишком идеалистично и жестокая реальность, хотим мы того или нет, вносит свои коррективы.

Во-первых, статистики во всём мире испытывают давление со стороны власть имущих, дабы те давали по возможности более подходящие к моменту цифры. При этом мотивация вполне может быть даже вроде бы логичной – мол, покажем сейчас лучшие данные, это приведет к более пристальному положительному интересу со стороны глобальных инвесторов, в страну пойдут внешние деньги. Соответственно, снизятся ставки, появится спрос, экономика получит толчок и вырастет, и как только это случится – фальшивые данные можно будет спрятать среди реальных, восстановить актуальные ряды, а потом, когда всем будет всё равно, пересмотреть данные за прошлые годы и привести их в норму. Хорошо это или плохо, делать это или нет – каждая страна (точнее, ее правящая бюрократия) решает для себя отдельно. Отмечу лишь, что заиграться в подобные фокусы очень просто, в результате чего уже сама власть начинает принимать решения на основе некорректных данных – и эта спираль закручивается все сильнее и сильнее.

Бороться с этим довольно сложно, особенно для традиционно-патерналистских режимов, типа того, который сейчас существует в РФ. Более того, далеко не всеми разделяется сама необходимость такой борьбы, ведь подход "немного приврать ради светлого будущего" вполне может идти по категории "военная хитрость". Понятно, что здесь нужны институциональные решения, как минимум – статистическое ведомство должно иметь независимость от прочих ветвей власти хотя бы на уровне таковой у Центробанка. В России эта независимость условна, а Росстат (напомню, счетный инструмент!) вообще является подразделением министерства экономического развития, в тех же США с независимостью ситуация получше, но в целом фундаментального работающего решения пока не придумано.

Это лишь полбеды. Другой проблемой является накапливающаяся неадекватность статистических методик – принципиально ограниченные расчётные модели, неполная информация, изменение самой измеряемой среды, в результате чего имеющиеся модели и методики просто перестают отвечать реальности. Но даже и в таком случае, "при прочих равных", можно, набрав некий ряд данных, делать более-менее адекватные выводы о реальной ситуации в рассматриваемой отрасли, оценивая, фактически, не конкретные показатели, но их динамику и корреляции с иными показателями, фундаментально связанными по экономической логике. К примеру, в таком ключе можно рассматривать динамику промышленного производства и индекс PMI, аналогично – те же самые реальные доходы населения и изменения в объёме розничных продаж. Впрочем, об этом чуть ниже.

В-третьих, методики всё же надо периодически менять, поскольку меняется сам мир, но делается это зачастую довольно странным образом. Так, в далеком уже 2012 году меня удивили украинские статистики, когда, согласно новым методикам расчета потребительской корзины (на основе которой, напомню, считается потребительская инфляция), рацион украинцев обогатился оливковым маслом, багетом и пекинской капустой. Ничего в этом плохого нет, но при этом из расчета были удалены "консервы мясные, консервы деликатесные, молоко сгущенное, варенье, джем, жевательная резинка, какао, мыло хозяйственное, журналы, сауны, регистрация торжества", что в итоге выглядит весьма странно. Другой пример, более логичный – американский пересмотр статистики в 2013 году, в результате которого иначе стали учитываться "элементы постиндустриальной экономики": затраты на R&D у фирм пошли в инвестиции, равно как и создание долговечных (long-lived) произведений культуры: фильмов, телепередач, книг, звукозаписей, коммерческих фотографий и так далее. Наконец, нельзя не отметить различия самих методик расчета ВВП в разных странах. Часть из них, конечно же, обусловлена местными законами – к примеру, в Голландии проституция и продажа легких наркотиков легальны, поэтому учет этих видов экономической активности ведется открыто, а Великобритания досчитывает их посредством неких хитрых моделей; кстати говоря, при помощи этих моделей в Европе досчитывается и ВВП от контрабанды, нелегальной по определению. Дело в том, что по принятому в Европе в 2014 году новому принципу отчетности (Европейской счетной системе, ESA 2010) ключевым элементом экономической деятельности является понятие "транзакции", что есть взаимодействие субъектов по обоюдному согласию – и распространяется оно и на "нелегальные действия".

Вернемся к России. Росстат оказался в ведении МЭР в результате Указа Владимира Путина, который был выпущен 3 апреля 2017 года, два с половиной года назад, до этого момента Росстат подчинялся напрямую кабинету министров; нельзя не отметить, что незадолго до этого перехода Росстата недовольство официальной статистикой высказывал министр экономического развития Максим Орешкин. Это была уже не первая смена в управленческой вертикали: в подчинении МЭР статистическое ведомство уже находилось около трех месяцев в 2004 году, а также с 2008 по 2012 год, после чего вернулось напрямую под кабмин; можно предположить, что такого рода изменения никак не способствовали целостности и качеству предоставляемых экономических данных. При этом после перехода под крыло МЭР лучше ситуация явно не стала, Росстат чуть ли не потоком начал выдавать странные данные, которые не сочетаются между собой, хотя и до того он выдавал определенные странности.

Так, в январе 2018 года (т.е. ещё до перехода), ведомство объявило, что доходы россиян впервые с ноября 2014 года не упали. После выяснения этого вопроса оказалось, что такой результат Росстату удалось получить, убрав из базы сравнения разовую выплату 5 тыс. рублей пенсионерам, которая была сделана в январе 2017 года. При этом весь 2017 год Росстат её учитывал, радостно рапортуя о плюсе по сравнению с 2016 годом. Затем была другая история, когда за I половину прошлого года в 6 из 8 федеральных округов реальные доходы населения снизились, но показатель по РФ в целом внезапно показал рост на 2,4%, что больше, чем в любом из округов. Следующий заметный всплеск интереса к цифрам Росстата последовал на рубеже января и февраля, когда внезапно оказалось, что после пересмотра статистики за два года рост строительного сектора в 2018 году составил рекордные за 10 лет 5,3%, при этом публиковавшаяся до этого ежемесячная статистика не показывала таких результатов и близко. Экспертное сообщество высказало недоумение, Росстат дал объяснение, которое оказалось в целом неудовлетворительным – но со временем тема ушла в архив. После этого была майская история о том, что Росстат, впервые на моей памяти, отозвал данные о промышленном производстве за январь-апрель 2019 года, которые точно также оказались сомнительными с точки зрения экономического экспертного сообщества. Было проведено служебное расследование, виновников нашли – и выдали новые цифры, более адекватные.

Что касается тех данных, с которых была начата эта заметка, то тут тоже не всё гладко – цифры "не бьются" между собой. Позитивная динамика ВВП никак не сочетается ни с минусом в добыче нефти и газа, ни с падением промышленного PMI до минимума с 2009 года, ни с глубоким провалом грузоперевозок (-4% г/г за январь-сентябрь), ни с сокращением спроса на рабочую силу. Аналогичная картина и с якобы имеющимся ростом доходов населения – розничная торговля замедляется, замедляется потребительское кредитование, и это не говоря о том, что такой рост должен, вообще говоря, сопровождаться изменениями настроений населения, быть прелюдией к потребительскому буму по образцу нулевых годов, чего не наблюдается и близко.

Что в итоге? В итоге оказывается, что с информацией по российской экономике в целом всё довольно печально, что имеет место огромная неопределенность, мешающая принимать адекватные решения, делать инвестиции, адаптировать бизнес-стратегии и в целом вести дела. Фактически, ровно об этом и говорил более 30 лет назад Андропов – и, увы, ситуация не сильно изменилась к лучшему.

Опубликовано 13.10.19 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.