Республиканская нация и частные деньги

Автор Дмитрий Алексеев

Позволю себе вновь коснуться ранее обозначенной темы пространственного обеспечения денег. В продолжение ее рассматривается типология зон пространства как универсалий дизайна, способного проектным, а не научно-прогностическим, образом (научная основа здесь как раз связана не с прогностической, а с объяснительной, функцией) преобразовать непосредственное присутствие человека в ландшафтно-географической среде в новом качестве. С другой стороны, излагаемое здесь имеет прямое отношение к некоторым недопроясненным вещам насчет соотношения организованных и неорганизованных сил природы в рамках неокономического нарратива, и связанного с этими недопроясненностями вопроса о том, насколько внечеловеческие силы природы действительно не организованы полезным для него образом.

Рассуждение ведется на максимальном уровне обобщения для получения достаточно сильной абстракции от любых экономических коннотаций, почти сразу же образующих дихотомию "системы природы" и "системы действия". Здесь же, напротив, ведется разговор с позиции единства  систем. Что нужно для представления основных критериев адекватного и продуктивного хозяйственного действия теми людьми, с кем связываются определенные надежды.

Этот материал вызывает двойственное отношение к нему самого автора: с одной стороны, он представляется чем-то небесспорном в смысле отсылок к историческому прошлому, с другой – столь важным, что нельзя было бы проигнорировать во избежание ненужной полемики. Иначе говоря, сомнения возникают из-за рисков "проектирования прошлого", каковых автору хотелось бы избежать ради научной добросовестности. Должен сразу уверить читателя, что, если он заметит таковое проектирование, то пусть считает, что сделано это не из лукавства-ради-истины а-ля "фейерабендов Галилей", но в качестве рабочей гипотезы о возможности существования альтернативы в прошлом, либо таковых аспектов прошлого, которые ранее не были усматриваемы в силу доминантных способов мировосприятия. Впрочем, какая модель прошлого небесспорна? Эти вещи еще Фауст Вагнеру объяснял. Также, по мнению автора, этот материал (равно как некоторые другие, опубликованные на сайте НИЦ "Неокономика") представляют еще одни содержательные ворота в тему частных денег. Дальнейшее развитие этой темы связано с гипотезой о том, что именно отдельная, или обособленная, система частных денег является единственным фактором, создающим нацию как общность, существующую на республиканской цивилизационной основе, в отличие от  нации, существующей на государственной конституционно-монархической основе, где деньги существуют в их исторически перверсивной форме. Она методологически оказывается проекцией в науку проектной деятельности как альтернативной научной и, вместе с тем, взаимно потребной в ней. В этом новом смысле правом нации на самоопределение оказывается право некоторого человеческого сообщества на негосударственную эмиссионную деятельность независимо от других "частноденежных" систем, запускающую автономные механизмы хозяйствования, в условиях проведения самостоятельной политики внешних связей. Такое решение о самоопределении не может быть следствием произвола, поскольку затрагивает всех участников группы, ориентированных на понимание выгод от перехода к новой системе расчетов, осознанной оценки ее популяционной достаточности и экономической жизнеспособности, а также невозможности пребывания в прежней эмиссионно-денежной системе. Область хозяйственного действия нации как область локального доверия ограничивает территориальное присутствие республики, однако именно здесь оказываются нужны иные такие нации-республики, которые позволили бы работать множеству экономических автономий в качестве системы взаимодействующих территорий. Открытость другим нациям-республикам обусловлена как раз неабсолютностью источника денежного инструмента, или десакрализованностью денег, действующих в актуальном локусе для актуального сообщества человеков (а не людей, ибо налогообложение, или полюдье, здесь оказывается делом конвенциональным и случайным)[1]. Именно тогда оказывается возможной автоматическая коррекция верхней границы эмиссии (и сверхэмиссии) в том смысле, как об этом говорит Вера Смит (являющаяся, однако, сторонницей централизованной эмиссии). Важно, чтобы вопрос о доверительностной природе денег был столь же очевиден рядовым гражданам, как и прочие идеи целей социальной революции. Именно потому эти вещи нужно преподавать со школьной скамьи (в меру способности оной существовать в системе развала обществ индустриальной эпохи) вместо муторного шарлатанства "финансовой грамотности".

За гипотезой о "свободных деньгах" как факторе формирования общества локального, но открытого и динамичного в своей самостийности, основанного на декларации рационального условия собственного  существования, следует еще одна гипотеза – о том, что статусно-миметическая мотивация естественного человека в отношении денег, связанная с неограниченными затратами своего времени, может быть изменена мотивацией творческого самоосуществления в определенном, но почти не ограниченном по возможностям присутствия, пространстве социального действия, где любая затрата времени обусловлена ее срочностью.

Многое из того, что говорилось ранее о негосударственных деньгах (прошу заметить, весьма осторожным образом и с оговорками), в своем пафосе весьма соответствует тому, к чему призывал Ф. фон Хайек. Однако Хайек не рассматривал частные деньги как собственно конституэнту нации – ассоциируемую в той же степени процедурной легкости, как и диссоциируемую – в зависимости от того, обеспечивает ли этот общественный механизм  составляющим его человекам здоровую жизнь, и не говорил о том, что самое нация может быть рассмотрена в некотором альтернативном смысле относительно того, что уже известно под этим понятием. Справедливо ведя разговор к идее абсурдности национального государства, он не давал именования и определений иным управленческим институтам, составляющим контекст существования частных денег, справедливо отмечая их в качестве краеугольного института новой жизни, развенчивая обывательские стереотипы и страхи. А потому и не мог рассматривать нацию как по сути создаваемую единой системой знаков доверия ("эмблем сообщества") общность безотносительно к ее этничности (берущую свое этимологическое начало в университетской общности), предупрежденную от мутации в "национальное государство" доминантой республиканских принципов управления, а не как что-то незыблемое и требующее вечного служения. С другой стороны, потому и наблюдается на вторую декаду XXI века мутация США в сторону "подлинного государства", что даже при таких средствах защиты ее полуреспубликанства, как избирательность на всех уровнях, высокая мобильность населения и надзаконная обеспеченность его оружием (прежде всего, исторически – в целях свержения узурпаторов), заложенных отцами-основателями, а также существование беспрецедентных феноменов самоорганизации американского гражданского общества вроде militiamovement или tent/tinyhousing/villagemovement[2], такой существенный компонент этого формата цивилизации, как частные деньги, не разработан и не введен в действие (история денег в США – это большой приключенческий роман социальных экспериментов), а потому и система гражданской самоорганизации на их основе если и возникает, то сразу же оказывается или сомнительной с точки зрения своей легальности (относительно слова "федеральный"), или пребывающей в пространстве государственных денег. Между тем, экономическая свобода – это, прежде всего, свобода доверительных финансовых транзакций. Говорить о социальной реформе столь грандиозного масштаба, центрируясь лишь на одном, пусть и наиболее существенном, аспекте социального доверия, невозможно хотя бы потому, что это доверие также относится к своему денежному языку, как мысль к выражающему ее языку натуральному: язык – ограничитель мысли или доверия в той же мере, в какой он есть ее или его выразитель, а потому сосредоточение на буквализме денежного языка позволяет легко впасть в заблуждение и начать считать его смыслом долг (налоги), тогда как этот последний выступает postfactum доверия как его изначального смысла, способного иметь весьма разнообразную структуру. Кроме того, нельзя говорить о целостных изменениях в обществе, рассматривая его одномодельно или узкомодельно, то есть не учитывая возможность противоречия с актуальным состоянием структур, сопротивляющихся изменениям.