Жилье и демократия

Автор: Дмитрий Алексеев 

Проблемами жилища я стал заниматься давно, а первые строки этого материала написаны в 2009 году. Во всяком случае, не лишним будет вспомнить эту тему в период, когда жилищная реформа провалилась, цены на недвижимость скачут, ипотека не стала массовой, а многие люди в России все еще лишены возможности обрести собственное жилище.

Демократия как понятие может трактоваться различно, но в корне своем оно есть ничто иное, как решение проблемы изгоев, проблемы остракизма. Отрицание изгнания на уровне идей и на уровне возможностей. Отсутствие страха перед изгнанием означает всякий раз возможность найти себе достойное пристанище (дом, жилье), безотносительно к вовлеченности в некоторую группу. Власть, ориентированная на невозможность самостоятельного воспроизводства жилья, использует остракизм как средство репрессии. Изгнание же означает выведение за пространство социальности (данной социальности), прежде всего, пространства жилья и, разумеется, архитектурного пространства. Власть над жилищным статусом – одна из наиболее (едва ли не наиболее) агрессивная и действенная форма власти. Наиболее известным ее видом является тюрьма – помещение человека в специализированное (дисциплинарное, по М.Фуко) пространство, которое есть, прежде всего, жилое пространство. Человек, лишенный жилья, так или иначе гонимый, всюду встречает ее величество Реальность. Человек, лишенный привычных бытовых (пространственно-средовых) условий, оказывается поражен в естественном праве на улучшение условий быта, на обеспеченность тела бытом. Несобственность жилья, контроль над местом жительства, бытовые ограничения – богатые разнообразием средства «тонкого» управления, помимо помещения в тюрьму – дом казенный.

А ведь первейшим естественным правом социальности в современном демократическом проекте является право на суверенное замкнутое пространство. Безотносительно к этому проекту оно есть право на пространство одежды, применительно к нему – еще и право на пространство приватного перемещения. В ином случае тюрьма становится вовсе не нужна – достаточно вести умелую жилищную политику. Контроль жилищных условий и связанных с ними прав может быть также рассмотрен как элементарная форма экономического принуждения – базовая и микроуровневая. В России (и особенно в Москве) рубежа ХХ-ХХI веков происходит что-то очень похожее на такого рода бестюремное управление. Многоквартирный дом на протяжении многих десятилетий, да и едва ли не со времен появления подобных решений в древнем Риме (однако здесь нужно более обстоятельное исследование) является средством детерминации личности в социальном пространстве.

Армия и тюрьма насилуют человека детерминацией одежды, и об этом неплохо известно: роба, форма, туда же относится непринадлежность одежды, туда же – требование сбрить волосы (вовсе не потому, что «вши») и требование врача в военкомате раздвинуть ягодицы и продемонстрировать анус (для чего, интересно? Неужели геморрой – существенное противопоказание для военной службы?). Но тюрьма и армия (и больница – следуем за М.Фуко) есть переопределение отношений внутреннего и внешнего на уровне архитектурных мембран. Фуко говорит об архитектуре дисциплинарных сооружений, но не рассматривает дисциплинарность как следствие переопределения пространственности, а потому и не касается вопросов власти над приватностью жилья «обычного», и не включает его в ряд дисциплинарных пространств. Между тем, исторические примеры и примеры повседневной жизни свидетельствуют, что собственное неспециализированное жилье человека становится средством лишения свободы. Так, теснота и общность пространства ведет не только к конфликтам, но позволяет следить и надзирать (и, разумеется, наказывать – куда ж без этого). Архитектурно-геометрический аспект власти – примерно тот, который у Фуко в его «Надзирать и наказывать» в главе «Послушные тела» назван технико-политическим регистром власти. Фуко писал о монотонной организации и поднадзорности приватного пространства, но у него сама идея пространства носила второстепенный характер, знаковый, на первом месте у него была идея дисциплины. Между тем, не вполне ясна отмечаемая у него идея келейности: дисциплинарная келья должна быть общей или приватной? Похоже, Фуко не хватает явной архитектурности в дискурсе, хотя сама архитектурность встречается у него сплошь и рядом. Складывается впечатление, что для него более важны абстрактные понятия, нежели предметно-практическая среда.

Идея построить демократическое общество должна всегда, так или иначе, опираться на строительную метафору, хотя бы этим самым «построить». При анализе вопросов власти над пространством обитания и действия в нем важны как выявление господствующих идей, закрепляющих «само собой разумеющиеся» привычки, так и формы и способы экономических отношений, обуславливающих саму возможность или невозможность изменений пространственной организации и способов перемещения. Главным фактором управления здесь оказывается угроза законодательного насилия, а также риск насилия криминального и финансового. Так, создание личного жилья почти всегда может быть затруднено в силу:

• запрета на строительство в каком-то месте какого-то сооружения (или даже размещение сооружения);

• риска посягательства в отношении строящегося или занимающего места имущества или его владельцев;

• невозможности построить или разместить имущество в силу недоступности средств его создания (дороговизна или отсутствие материалов, компетентных строителей, а также средств доставки того и другого).

Одним из действенных методов работы спецслужб является установление по месту жительства объекта наблюдения. Это ситуационное понятие акцентирования надзорной функции на донадзорном является ключевым в понимании средств сопротивления власти над пространством приватности. Забегая вперед, можно сказать, что этой форме власти можно сопротивляться, не нарушая пространство Другого. Функция власти над личностями – это детерминация, фиксация и заменяемость их в пространстве, или манипулируемость и стационирование, причем второе так или иначе предшествует первому. Это если не считать того, что власть осуществляется через сублимацию собственной эмоциональности и, далее, влияние на эмоциональность других людей с целью менять их поведение. Одна из самых будоражащих тем, к которой многие не желают обращаться по причине ее щекотливости и болезненности – квартирный вопрос, который для власти ничто иное, как вопрос детерминации личной жизни в стационированном пространстве. Оседлость и локализованность масс ведет к непроизвольности выбора места жительства, что бы ни утверждала Конституция и все постулаты «всеобщего благоденствия» по поводу права выбора гражданами места жительства. Одним словом, суть любой власти над личностью – прописка (которая всегда есть прописка в системе), а также создание ситуации, когда жизнь без прописки становится невыносимой. Поэтому главной задачей пространственного (и всякого) освобождения оказывается обеспечение достойного существования вне системы прописки. Каковы основные моменты такого свободного состояния, преодолевающего крепостничество, закрепощение, закрепление, фиксацию, стационирование вне выбора и обеспечение жильем без собственности на него, а также прочее, как бы оно ни называлось? Во всяком случае, такое жилье (и образ жизни) должно обеспечивать обратное тому, что гласит императив власти. Признаками подвластности жилья, помимо отмеченных выше моментов, являются:

• единственность места жительства;

• собственно, стационируемость, а если точнее, то не мобилизируемость жилья, в смысле:

• не перемещаемости жилой микросреды (отсутствия внешней мобильности);
• отсутствия выбора архитектурных форм и внутренней планировки (отсутствие внутренней мобильности);

• отчуждаемость жилья, то есть внешний произвол в замене жилья; она юридически оправдана в случае, когда жилье не принадлежит жильцу, то есть когда право пользования и владения отчуждено от права распоряжения (см. интересную статью А.Высоковского о псевдохозяине в статье «Уют-не-герой» – изд. «Три квадрата», М., 2002); то есть смена жильца оказывается приоритетным событием перед сменой жилья.

В ряде случаев власть регулирует жилье через:

• неприватность (это коммуналки, общаги и всяческие подселения со времен СССР и многодетные семьи в дореволюционной русской однокомнатной избе, а также всякого рода скученные поселения и гетто в странах третьего и первого миров) и
• социальное отчуждение (наиболее эффективно осуществляется организацией образа жизни посредством масс-медиа и корпоративной формой организации труда). Таким образом, отчуждение в плане жилья бывает двух видов: это изоляция жильца и отчуждение жилья как собственности.

Наконец, основным средством внутренних манипуляций власти с жильем является

• снижение потребительских качеств жилья или не воспроизводство этих качеств. Данное обстоятельство обеспечивается фактором стационируемости и размытости собственности на стены в многоквартирных домах, отключением воды/света, неуборкой/неремонтом и т.п. действиями с инфраструктурой.