Проигрыш Cybersyn изнутри него самого и уроки на будущее

Автор Дмитрий Алексеев

В рамках дискуссии по вопросам расселения и пространственного развития возникли некоторые критические замечания касательно возможностей и ошибок применения систем автоматизации процессов управления экономикой и государственными учреждениями.

Да, Киберсин (Cybersyn) был провальным проектом, о чем сказал сам Стаффорд Бир. Если исходить из логики Бира, то это произошло как раз потому, что проект был не жизнеспособным, то есть сам не соответствовал одному своих базовых принципов. Действительно, строилась автоматизированная система управления государством с плановой экономикой (а значит, и управления собственной экономикой), но экономика – это, прежде всего, деньги, дающие жизнь экономическим процессам. Поскольку ни одна из компонент системы не была отдельно посвящена деньгам и денежному обращению, нечего было говорить и про целостную успешность самого проекта: логичным образом в истории победила парадигма автоматизации управления биржевыми процессами. Однако если бы С.Бир задумался о некой компоненте... назовем ее "cybercash" (по аналогии с "cybernet", "ceberstride", "cyberfolk"; какое-нибудь "cybermoney" попросту не звучит), и продумал бы ее место в системе, то не факт, что проект не выжил бы. Но и здесь нужно сказать, что для создания подобной компоненты у Бира должна была бы быть минимум оригинальная концепция денег, причем достаточно отличная от того, что давала миру экономическая ортодоксия того времени. При этом она также должна была бы быть основательно проработана (примерно так, как это сделал Григорьев), дабы понимать, как с нею выстроить модель жизнеспособной системы общественного организма, которая в дальнейшем закладывается в систему. А также она должна была бы быть проинтерпретирована буквально как особого рода язык со своей спецификой семиозиса (примерно так, как это сделал покорный слуга уважаемого читателя этих строк), дабы перевести символизм денег в машинные языки. Едва ли 1970-е годы эта работы могла бы быть осуществлена в столь короткие сроки проекта Cybersyn. Тем более, что те времена совпали с яванской отменой золотого стандарта, и попытка прояснить суть денег внесло бы еще большую сумятицу в теоретические дискуссии и рефлексии, затянув их надолго (неокономическая концепция, напомню, вызревала порядка тридцати лет). Что ж, что всему свое время.

В этом смысле, однако, важным и весьма интересным методологическим моментом оказывается именно что отсутствие у Cybersyn достаточно жизнеспособной модели (VSM) самого себя. То есть какой бы жизнеспособной ни была объектная VSM управляющей системы, ее одной мало, поскольку это именно что модель требует реализации и развития соответствующих компонентов самой системы, то есть требует жизнеспособной модели самой системы. Насколько помню, такую проблему самокоррекции управляющей машины Бир в рамках проекта не рассматривал. Как преодолеть дурную бесконечность иерархии типов моделей?

То, почему Бир не учел столь значимый для управления экономикой компонент, как деньги, в системе Cybersin, едва ли можно считать большой загадкой, и дело здесь не только в движении в сторону "безденежного" коммунизма, управляемого передовой компьютерной технологией, сколько во все том же косвенном влиянии Фуллера, техногуманизм которого был во многом обусловлен скорее обыденно-опытной, нежели системно-опытной (экспериментально полученной) предпосылкой "make sence vs make money", которая очень удачно легла на социальную по сути футуристическую идею "благоденственного безденежья".

Здесь следует сказать, что Cybersyn, при всей его провальности его как прикладного проекта, был важным и беспрецедентным для своего времени экспериментом применения принципов биокибернетики (исторически реализованной как основанной на идеях Фуллера "кибернетики второй волны") к управлению обществом и экономикой как организмом (вестимо, Стаффорд Бир – "британский Аристотель"). И одним из восходящих к этим вещам принципов была именно что рекурсия, взятая как принцип структурирования живых систем (и механизмов tensegrity – привет Фуллеру!), но это понятие сосуществовало рядоположно с понятием модели жизнеспособной системы и не рассматривалось как альтернатива ей: то есть предполагалось, что нечто рекурсивное или рекурсивно устроенное можно смоделировать, то есть построить редукцию чего-то до конкретных компонентов, обеспечивающих жизнеспособность. Предпосылка о том, что конкретная жизнь может обеспечиваться именно что нередуцируемой сложностью определенной емкости, в расчет не принималась. О том, что понятие рекурсии имеет основания быть рассматриваемо в качестве альтернативы понятию модели, автором этих строк писано здесь. То есть интуиция бировой рекурсии ведет к не редукционистской методологии представления мира, позволяющая альтернативным модельному представлению образом работать с категорией масштаба. Во времена проекта Бира также нужно было время для формирования подобного различия.

Насчет того, что непосредственно автоматизированная система управления страной стала непосредственной причиной чилийского путча (при всей очевидности того обстоятельства, что глубокий экономический кризис способен к нему привести), я бы говорить не стал. Cybersyn был первым блином создания системы ситуационного управления, который закономерным образом оказался комом. В том числе и потому, что не учитывал более естественных и не требующих внешней автоматизации режимов управления (они рассматриваются в рамках григорьевского деятельностного подхода к управлению).

Как уже отмечалось на совместных урбанистических заседаниях Неокономики с Союзом Архитекторов, XX век знает две пары кибернетических экспериментов, продемонстрировавших более продуктивный результат для меньшей площади, чем для большей. (Что свидетельствует в пользу преимущества территориальной федеративно-цивилизационной многоклеточности перед унитарно-имперскими макробластами, в конечном итоге – развития и сложности перед упрощением и "условной геделевости" перед "условной булевостью", причем "геделевость" может, опять же, мыслиться внеиерархично). Первая пара представлена экспериментами "маломасштабного" Cybersynпротив "крупномасштабного" ОГАС: важной новостью было то, что маломасштабный-таки был построен, тогда как крупномасштабный так и остался "объектом незавершенного строительства", оставившего после себя такие "пирамиды", как Аналитический Центр при Правительстве Российской Федерации и Вычислительный Центр Росстата (отголоском чего являются эти монстры, многие уже и не помнят). Кроме того, Cybersyn не был поддержан Советским Союзом, и создавался на средства небольшой страны. Самое важное достижение этого проекта состоит, пожалуй в том, что в его рамках де-факто была создана классика ситуационных центров и принципы построения основных компонент подобных систем и их работающие образцы: условия использования фильтров и усилителей, условия работы да и сама концепция "светофора угроз", принципиально континуальное (аналоговое) устройство электорального алгедонода, прогнозные нотации компонента "Future". Собственно, наличие прогнозного компонента в системах проектного управления, как было рассмотрено ранее автором этих строк, позволяет обнаружить критерии момента принятия решения о переходе от авральной деятельности к регулярной и решить вопрос о пресловутой (антибифуркационной по сути) "точке Y", которую так долго (как цветок папортника) искал Григорьев. Сегодня основные категории и происходящие от Бира ситуационные системы широко используются в качестве коммерческих решений в экономиках с парадигмой автоматизации управления биржевыми процессами. По сути, идея ситуационного центра массовизировалась в виде персонального ситуационного центра, более известного под названием "персональный компьютер" в его классическом форм-факторе ("системный блок + системы ввода-вывода"), с тенденцией к миниатюризации.

Действительно, нельзя заново войти в одну и ту же реку и буквально применять решения 1970-х годов в мире, где существуют портативные планшетные компьютеры, чья вычислительная мощность превосходит устройства, контролировавшие полет на Луну и всю чилийскую экономику. Однако с другой стороны, как отмечалось ранее при всей мощности эти устройства не используются как системы управления – основная функция мультимедийных планшетных компьютеров и телефонов состоит в том, чтобы формировать мультисетевую базу телефонных и почтовых контактов, перезаполнять эти устройства информационным мусором (темпами, куками, иконками и гифками, не говоря про что-то более тяжелое), вкупе с предзаданным приведением устройства к зависанию, сбрасывать эту базу в сопряженное с производителем устройства облако, после чего возвращаться к заводским настройкам и заполнять устройство снова базой контактов (по поводу предзаданного зависания устройства уже велись суды пользователей с Apple). Да, большая часть владельцев современных компьютеров до некоторой степени управляют общением с другими и координацией совместных действий, очень немногочисленная контролирует M2M процессы и собственное участие в биржевой торговле. Но дело даже не в этих устройствах и в эволюции эргономики систем обработки информации, а в современных формах управления, когда развитые сети total control не то дополняют, не то подменяют средства автоматизации экономических процессов, способствуя не столько обеспечению, сколько угнетению общественного благосостояния. (Прошу обратить внимание, что я не использую здесь понятия роста и развития, хотя последнее как раз применимо для систем total control в условиях окончания экономического роста). Здесь та же ситуация, что и в случае с иными сфальсифицированными теориями, которые не уходят навечно в Лету, но могут получить новое звучание  в новых исторических условиях.

Здесь уместно перейти к другой паре биокибернетических экспериментов 1970-х годов – проектам БИОС (советскому) и Биофера-2 (штатовскому), также наглядно демонстрирующих преимущество и успех относительно малых масштабов перед относительно большими. Эти кибернетические эксперименты также были биокибернетическими, но не обладали столь четкой дифференциацией компонентов, как Cybersyn и ОГАС. Важность их заключается в том, что успешный эксперимент по терраформированию советских "тектологов" свидетельствует о возможности управления той областью внечеловеческой среды обитания, что имеет экстернальное значение, а неудача Биосферы-2, несмотря на всю ее фуллерианскую архитектуру, отсылает как раз к вопросу о масштабе и рекурсивном мышлении мира. В целом эта пара терраформовочных экспериментов говорит о необходимости учета степеней сложности автономных экосистем и о важности проектной ориентированности конкретных форм последних: то есть советский эксперимент ориентировался на решение конкретной задачи создания замкнутой экосистемы для марсианского проекта Королева, тогда как американский не был привязан к конкретному проекту. Именно здесь обнаруживается ценность понятийных различий Бира, поскольку само понятие "жизнеспособной системы" наиболее однозначным образом может быть применено скорее к экосистеме, нежели к общественному организму, в котором "вдруг" обнаруживается что-то неучтенное вроде денег (по вполне себе моральным основаниям заведомо включенного в этот организм самого проектанта системы управления). То есть эти понятия могут быть полезны для автоматизации управления уровнями организма или биоценоза. Насколько известно автору этих строк, сегодняшняя массовизация оранжерейно-гидропонных и прочих климатронных технологий (фактически, энерго- и ресурсосберегательного хайтека) происходит помимо основных биокибернетических понятий, выработанных, предложенных и воплощенных на практике Биром и его коллегами. Если присутствие в таковом понятийном поле сегодня при проектировании климатронных систем и имеется, то весьма обрывочное, общетеоретическое и не связанное с общеприкладными категориями: так, иные проектанты локальных террариумов пользуются предложенным У. Матураной и Ф. Варелой понятием автопоэзиса, но едва ли догадываются о масштабе проектных задач, в рамках которых оно возникло. Между тем, климатронные темы занимают все более заметное место в пространстве дискуссий о расселении и пространственном развитии страны, ведомых в рамках инициативы НИЦ "Неокономика".