Экономическая модель России и ее влияние на систему расселения

У меня будет из двух частей состоять доклад, по возможности короткий. Первая часть скорее общепросветительская, она имеет отношение ко второй, она создает базу, а вторая будет касаться непосредственно взаимосвязи экономической модели и расселения. С начала буду рассказывать экономическую модель в динамике как она формировалась. Была советская экономическая модель. Что в ней было? Она производила экспортные товары, торгуемые или конкурентные товары. Неторгуемые – это скоропортящиеся, привязанные к месту. Торгуемые – это те, которые можно заменить импортом или поставлять на мировой рынок. И отдельное выделим неторгуемые товары (это несущественная часть современной экономики). И услуги. Несмотря на то, что был импорт и экспортные товары, советскую экономику можно представить как замкнутую. Был экспортно–импортный контур, он проходил через государство. Его влияние заключалось в следующем. У нас в последние советские годы на 8% национальный доход используемый на потребление был больше, чем произведенный национальный доход. Поясню, нефть оценивалась в рублях, мы ее продавали за доллары, покупали за доллары какие-нибудь бананы, продавали за 2 рубля, то есть существенно выше мировой цены, измеренной в нефти. Вот эта разница на бананах, на сапогах французских и составляла разницу в 8% между тем, что мы продавали и тем, что потребляли.

Экономика была замкнутой, вот это все производилось, формировало доходы, которые потреблялись внутри самой экономики. Экспортный сектор был отдельно, он существенной не играл роли. Чем характеризовалась советская экономика с денежной точки зрения. Был избыток денег, цены государством регулировались поэтому был большой дисбаланс. Я сейчас часто встречаю, вот зарплата средняя была такая-то, давайте пересчитаем по ППС с учетом цен… Надо понимать, что полностью люди не могли реализовать свою зарплату. Зарплату получали, желаемого товарного наполнения не было. Кто-то тратил на то, что не нужно, а то что удавалось доставать, а кто-то складывал в сберкассу. Когда наступила рыночная экономика, выяснилось, что реально мы живем хуже, чем об этом можно было судить по зарплате. Ну и плюс вклады сгорели. Все ругают Гайдара за то, что он освободил цены. Это сейчас можно задним числом… Я не знаю ни одного экономиста, который тогда, в 1991 году, не считал, что нужно освобождать цены. Проблема заключалась в другом. В чем большая вина Гайдара? В том, что резко снизили таможенную защиту внутреннего рынка. Открыли экономику. Я помню, тогда в РСПП работал, были споры на эту тему.

Что у нас произошло с экономикой? Выяснилось, что торгуемые товары у нас неконкурентные. Часть товаров, которые у нас шли на внутренний рынок, переключилось на экспорт. Нефти СССР потреблял много сам внутри себя. Часть нефти высвободилась и пошла на экспорт. То же самое пошло с металлами, цветными металлами, некоторыми продуктами химии. Экспортные товары у нас расширились. А вот то, что не попало в экспортные и торгуемые товары, оно быстро сжалось. Экспорт позволял оплатить импорт, а эта часть ушла вместе с, обращаю ваше внимание, доходами, которые там генерировались. А это значительная часть советской экономики. Я сейчас говорю о потребительских товарах, но речь идет о всех цепочках, которые исчезли вместе с доходами, которые генерировали.

Был еще один момент, еще одно искажение советской экономики, услуги, которые существовали всегда по остаточному принципу. Например, торговля. В торговле было занято мало народу, но не потому что она была эффективна, а потому что дефицит сам себя продает. Продавец просто передавал товары покупателю в режиме «вас много, а я одна». В развитом мире в торговле было занято существенно больше населения. Вот говорят, «инженеры пошли в торговлю». Этот перекос был изменен.

Не буду сейчас гадать, что бы как могло пойти, но в 1990-е годы мировые цены на наши экспортные товары были низкие. В первую очередь на наш главный товар, на нефть. Может этот период прошел бы легче… Структура экономики изменилась, но у нас остались экспортные товары.

К расселению… У нас есть поселения, связанные с экспортными товарами. И поскольку экспорт расширился, у нас есть некоторое число поселений, выигравших от этих пертурбаций. Приведу пример, в 1996 году я был в Архангельской области, писал им программу их экономического развития. И там поразительно: нищий Архангельск, в Северодвинске дети падают в обморок в школах от недоедания, эти тетрадки в магазинах, не в селе, а в городах, где люди в долг брали продукты, чтобы выжить. И есть город Коряжма, который себе отгрохивал новый современный медицинский центр, потому что там целлюлозно-бумажный комбинат, крупнейший в Европе, который гнал эту целлюлозу исключительно на экспорт, переключившись на экспортные товары.

Наступили нулевые годы, все стало хорошо, экспортные товары стали дорожать. Мы стали расти, к концу нулевых годов даже пошли разговоры, что мы перестали зависеть от цен на нефть, у нас экономика сама по себе развивается. Ничего подобного, дорогие товарищи. Спасибо ФРС и Китаю, не В.В. Путину, а товарищу Гринспену и китайскому руководству того периода. Гринспен обеспечивал дешевый доллар, а китайское руководство обеспечивало бурный рост и спрос на экспортные товары, сырье.

Что у нас произошло, какой эффект сработал? Сработали два эффекта. Сначала материальный эффект, который называется «эффект домашнего рынка». Его действие я могу объяснить на примере, которые многие могут вспомнить. В самом начале 1990-х у нас в продаже появились западные пакетированные соки. По началу, поскольку мы были жутко бедные, эти соки завозились из заграницы. И это продолжалось некоторое время. Потом, уже в тот период, произошел потребительский сдвиг, некоторая часть народа стала богатеть, объемы потребления соков выросли. Экспортер задумался: «а что я вожу? Я вожу воду, трачу деньги на то чтобы возить воду» Дальше какое решение? Упаковку можно делать здесь. Есть в конце концов коряжминский ЦБК и не надо всю целлюлозу возить на экспорт, а можно часть тут оставлять и делать упаковку. Воду можно брать здесь, завозя только концентрат. Концентрат, конечно, самое главное, но в отчетности мы пишем, что у нас производство соков появилось и начало расти. Вопрос транспортировки здесь самое важное. Что такое стиральная машина? Это же воздух в некой оболочке. Привезти стиральную машину – это привезти воздух. Воздух Европы, спасибо, конечно… но русские и свой воздух любят, у них есть черная металлургия, есть завод с компетенциями в Вятке, поэтому мы большинство деталей будем завозить, барабаны они сделают, воздухом они свои сами заполнят. У нас в отчетности это идет как производство стиральных машин, но делаются они вот так. Мой любимый пример, касается велосипедов и мотоциклов. У нас в 2000 году и по велосипедам, и по мотоциклам примерно 70% было внутреннего производства и 30% импорта. На сегодняшний день мы производим у себя почти 100 % велосипедов и завозим почти 100% мотоциклов. По объему из-за того, что есть руль, и мотоцикл, и велосипед – это одно и то же, но на тот же самый объем кубический сантиметр мотоцикла в 10 раз дороже велосипеда. Поэтому мотоциклы можно завозить, а велосипеды можно поставлять в разобранном виде и здесь собирать. Поэтому у нас мотоциклы и велосипеды так разошлись, велосипеды – наши, мотоциклы – их. Это и есть эффект домашнего рынка, который тем больше, чем больше у нас доходы.

Что способствовало тому, что этот механизм заработал? То, что у нас был режим «Currency board», который многие ругают. Режим Currency board, когда у вас улучшаются внешние условия функционирования страны, является хорошим. Когда все хорошо, и этот режим хорош. Потому что доллары поступают в страну, ЦБ их скупает, печатает рубли, они просачиваются через банковскую систему, у банков становится много рублей, им надо с этими рублями что-то делать, они раздают кредиты, растет потребление, растет инфляция. Чем плох режим Currency board? Идет номинальный рост доходов, за счет эффекта домашнего рынка он превращается в рост реальных доходов, при этом держится высокая инфляция… Еще одна проблема, могут расти пузыри. У нас в России вырос пузырь жилищного рынка. Повезло руководству страны… в 2008 году этот пузырь должен был лопнуть. Но раньше рухнул Lehman Brothers. По падению среди более-менее развитых стран мы были лидерами. Крах Lehman Brothers наложился на крах нашего пузыря. Но из-за того, что Lehman Brothers рухнул раньше, это оказалось так удачно, что все списали на проклятых пиндосов.

Что важно? Почему сегодня нефть растет, а все прогнозируют, что экономика будет в стагнации? А потому что там, в нулевые годы, эффект домашнего рынка был полностью отыгран под уровень цен 150$ за баррель. Вот грубо говоря, делались инвестиции под расширение производств, которые выгодно здесь делать, в расчете на 150$ за баррель и какими мы при этом будем богатыми. Поэтому, когда у нас цены 65$ за баррель, цены растут, а не надо ничего создавать. Когда цены упали, эти производства консервировались. Весь эффект в смысле роста реальных доходов был уже тогда отыгран. Этот эффект – единственное, что давало нам рост. Мы его отработали на годы вперед. Да, мощности надо обновлять, но это все несущественно, это не новые инвестиции и не бурный экономический рост. Поэтому мы обречены на стагнацию. В 2010-2012 году мы пытались за счет потребительского кредитования накачать наш рынок, увеличить наш спрос. Получили перекредитовку населения, проблемы банковской системы. У нас в банковской системе наслаиваются проблемы 2008-2009 года, и с 2012, и с 2014 года. Поэтому не надо удивляться, почему даже крупнейшие банки у нас закрываются и еще будут закрываться. Потому что в условия стагнации дыры у них растут, а перекрыть нечем, прибыль неоткуда взять. Это чтобы понимали модель работы нашей экономики и как она перестроилась.

Конечно, бОльшая часть поселений в системе расселения держалась на еще советской цепочке, на выбывшей части. Все, что связано с экспортными товарами (нефть, металлургия, нефтехимия, удобрения), более-менее процветает. Понятно, изменились условия, становой хребет расселения вынули. То, что заменилось за счет эффекта домашнего рынка, там три принципа размещения производства. Первый – на старую советскую инфраструктуру. Я уже привел пример – Вятка. Но не вся цепочка, а только сборка. Второй принцип – это порты. Где у нас первыми стали собирать автомобили? Таганрог. И третий – близость к крупному рынку. Это то, чем воспользовалась пресловутая Калужская область. Вот три принципа размещения. Главное – близость к потреблению. Москва и Питер стали такими центрами притяжения, не к себе, а вокруг даже.

У нас остались услуги. Что у нас еще происходило в это время постоянно? У нас происходила дифференциация доходов населения. Вот этот процесс имеет, на мой взгляд, непосредственное отношение к расселению. Допустим, я разбогател где-то в Тьмутаракини. По товарам я себя обеспечил и импортом, и автомобилем. Проблема, конечно, в Тьмутаракани дорог нету, ремонтника нету, услуг нету. В этом городе с точке зрения потребления ничего не имею. Поэтому я переселяюсь туда, где это все это есть.

Возьмем средний российский город, который не связан с экспортом. Есть очень богатые, богатые, приличные и нищие. Первые, очень богатые, переезжают за границу или в Москву, уезжают, увозят свои капиталы. Нищие, которых точно ничего не держит, едут за ними. Низ и верх.

Если взять модели Кругмана (Новая экономическая география), получается, что вся территория должна превратиться в пустыню, все должны переехать в города, когда они считают, что Нью-Йорк должен стать 50-ти миллионным, Сан-Франциско – 30-ти миллионным. А почему не уезжают? Потому что есть иерархический инстинкт. Лучше быть «первым парнем на деревне» и смириться с чем-то понимать, что ты богаче 80% своего окружения. Они остаются, в том числе те, которые бедные, но лучше нищеты. Потому что поддерживать уровень «Я богаче 80% окружения» в большом городе гораздо дороже. Они этот уровень тут не смогут выдержать. Они остаются. У них уходят капиталы и богатства, и разбегаются нищие. Поэтому эта граница все время снижается. «Я думал, что вхожу в 20% богатых, а нищие уехали, и я из нее выпал». Вот эти люди, эта категория, их представители ходят по всяким форумам и говорят «Спасите малые города», ну и плюс начальство местное, они тоже из богатых. «Спасите малые города», потому что у нас уезжают наши крепостные, наш социальный статус падает. На мой взгляд, у нас движение населения, поскольку производственный хребет вытащили, наше социальное развитие начало диктоваться дифференциацией доходов, иерархическим инстинктом.

В нулевые годы, мы с Анатолием Барановым делали обследование, кто переезжает в Москву. Самый массовый контингент – провинциальный долларовый «несколькомиллионер». Что ими двигало? Тот самый пузырь на рынке недвижимости. Заработал несколько миллионов, куда их вложить? «Московская недвижимость всегда в цене». Они раскручивали пузырь недвижимости.

Вы спрашиваете, как связана экономическая модель с расселением? По-моему, я полную картину так или иначе вам выдал.