2018: прогноз

Люди, которые требуют у оракула предсказаний,
обычно хотят узнать цены будущего года
на китовый мех или нечто подобное.

– Ф. Херберт, "Еретики Дюны"

Давать прогнозы – дело неблагодарное. Даже если прогноз, тот или иной, сопровождается скрупулезно (или не очень) посчитанной вероятностью реализации. Увы и ах – она всегда менее единицы, соответственно, всегда может прилететь тот или иной "черный лебедь" и бодро тяпнуть заточенным клювом за самое мягкое место – за кошелек. Вместе с тем, от прогнозирования никуда не деться – но мудрым здесь будет оперировать не теми или иными конкретными событиями либо цифрами (да-да, той самой вынесенной в эпиграф ценой на китовый мех), но сложившимися трендами. Это заметно упрощает задачу – но и усложняет её, поскольку тренды надо видеть, понимать и осознавать. Тем не менее, попробуем.

Первым номером в списке структур, формирующих актуальные тренды, идут, безусловно, Соединенные Штаты Америки. Крупнейшая экономика мира, эмитент основной мировой торговой валюты, подавляющая политическая и военная мощь. Вместе с тем – хронический дефицит внешней торговли (в плюс он выходил последний раз примерно 35 лет назад), колоссальный (в абсолютном выражении) государственный долг и опасно высокие уровни фондовых рынков. Фокусироваться можно на разных аспектах американской ситуации, но в суперпозиции они дают, в целом, вполне спокойную картину.

Собственно, достаточно сказать, что рост ВВП в США по итогам III квартала 2017 года составил 3,2% в годовом исчислении, после 3,1% во II квартале и 1,2% в I квартале. Инфляция в США (и полная, и ключевая – без стоимости продовольствия и энергоносителей) также стабильно и ровно приближаются к установленному ФРС таргету в 2%. Безработица также низка, составляя ныне всего 4,1%, что есть уровни самого начала нулевых годов – здесь надо отметить, что уровень безработицы порядка 5% считается нормальным, естественным для экономики – просто потому, что всегда есть люди, которые в настоящий момент уволились и ищут новое место приложения своим талантам. Более того, нет (на данный момент) и признаков сколько-нибудь резкого изменения проводимой денежно-кредитной политики – она как была направлена на "нормализацию" (возвращение к многолетним уровням ставки и размера баланса ФРС), так оно и продолжается. Иначе говоря, в экономике США всё вполне нормально – и рисков для планетарной экономики с этой стороны я не ожидаю.

Смущает, конечно же, фондовый рынок. Уровни его очень высоки, активы очень дороги – и эти цены уже давно не соответствуют привычным показателям прибыльности корпораций. Собственно говоря, многолетний уровень P/E (стоимость компании к её прибыли) для компаний, входящих в индекс широкого рынка S&P500, составляет порядка 16-18 единиц; сейчас он около 26. Вместе с тем, на рынке не наблюдается классических признаков пузыря как системы с положительной обратной связью: нет безумного ажиотажа с притоком капитала, нет яростного инвестирования в фондовый рынок за счет заёмных средств. Ситуация, по сути, странная и необычная – но не несущая непосредственной угрозы. Более того, есть мнение, что эти уровни суть явление нормальное в силу многолетней политики низких ставок – низкая доходность активов в некотором смысле требует роста цен на них, что и наблюдается в реальности. Впрочем, это уже выходит за рамки темы настоящего текста.

Вторым номером в списке мировых трендсеттеров является Китай – и вот с ним ситуация куда более любопытна. Внешне всё хорошо, фиксируется рост ВВП, компартия рапортует об успехах по всем направлениям, но если копнуть, то однозначность позитива куда-то пропадает. Собственно говоря, о китайской ситуации по итогам очередного съезда я недавно писал, и в этом тексте высказал предположение, что под съезд и задуманную Си Цзиньпином консолидацию власти вокруг своей персоны было отдано приказание форсировать экономику, дабы властные преобразования прошли более гладко. Предположение подтвердилось: как оказалось, новое кредитование экономики в период с января по октябрь в 2017 году оказалось вдвое (!!!) большим, чем годом ранее, и этот рост превысил таковой в кризисном 2009 году. Собственно, цифры говорят сами за себя: новый кредит составлял $990 млрд. в 2008 году (здесь и далее – за период январь-октябрь), $1615 млрд. в 2009 году, $1711 млрд. в 2010 году, $1827 млрд. в 2011 году, $2079 млрд. в 2012 году и $2395 в 2013 году. Затем пошло замедление: $1613 млрд. (2014), $1647 млрд. (2015), $1805 млрд. (2016) – но кульминировалось это мощнейшим всплеском до $3641 млрд. нового кредитования в 2017 году.

Здесь нелишне вспомнить историю. О том, что тандем Си Цзиньпина  и Ли Кэцяна станет во главе КНР было объявлено в 2012 году, а весной 2013 года это реализовалось. Вступление их в должности сопровождалось, как это водится, набором обещаний, и были они (экономическая их часть), в целом, в одном ключе – снижение роли государства, дерегулирование, облегчение доступа внешнему капиталу, в общем, "больше рынка" – разумеется, при сохранении руководящей роли партии. По сути, реализовавшаяся конвергенция имени Питирима Сорокина, Джона Гэлбрейта и Андрея Сахарова. Реальность, как обычно, внесла свои коррективы: уже летом 2013 года финансовую систему КНР накрыл кризис ликвидности, причём сначала, судя по всему, имела место попытка решить вопрос по-рыночному, невмешательством (а заодно посмотреть, как оно работает) – поскольку ЦБ КНР далеко не сразу стал расшивать финсистему, снабжая банки свежеэмитированной ликвидностью quantum satis. Затем были ещё кризисы ликвидности, поменьше масштабом, затем была попытка сдуть пузырь на рынке жилья, в результате чего затряслась половина экономики и начались народные волнения – и попытку эту пришлось экстренно свернуть. Затем пошел вал банкротств, т.е. естественной очистки от неэффективных бизнесов – но и он вскоре сошел на нет, поскольку локальные негативные эффекты превышали по мощи долговременные позитивные, и проще (во всех смыслах) было перейти к практике накачивания таких фирм деньгами, превращения их в зомби – по опробованному ещё в 90-е годы японскому образцу. Затем в 2015 году упал фондовый рынок – что забавно, я писал о рисках такого сценария аккурат за месяц до их реализации. А затем на горизонте замаячил съезд – к которому требовалось, вынь да положь, обеспечить приличную картинку.

Иначе говоря, за последние пять лет Китай неоднократно пытался, разными способами и в разных аспектах, отойти от политики наращивания долгов (и форсирования через это экспортного потенциала) как основного драйвера развития экономики – и каждый раз, когда это происходило, экономика страны начинала опасно пошатываться, прямо грозя похоронить под собой много кого. Соответственно, попытки эти сворачивались, кредитный алкоголизм перебороть оказалось не по силам. В целом (по состоянию на ноябрь 2017 года) с 1 января 2009 года валовой кредит в КНР вырос на 153,9 трлн. юаней, а ВВП страны – на гораздо более скромные 48,5 трлн юаней. Тренд понятен – доходность каждой новой единицы кредита ниже единицы, т.е. вреда от него больше, чем пользы, но выхода из этого водоворота не просматривается. Да, пока ещё нет проблем с обслуживанием долгов, отдача на единицу сильно ниже этой единицы – но всё ещё заметно выше, чем ставка. Тем не менее, это дорога в один конец – и он совершенно не позитивен, поскольку является масштабнейшим долговым кризисом.

Вообще говоря, не только Китай находится в таком положении. Рядом с ним, в этой когорте должников, которые на единицу долга дают менее единицы отдачи, находятся ещё и, скажем, Япония с Италией. Не сильно лучше ситуация и во Франции. Но именно Китай вызывает у меня наибольшие опасения – и не исключено что Си Цзиньпин укрепляет власть именно что в преддверии тех или иных возможных экономических потрясений, которые, конечно же, очень хочется оттянуть подальше – и пока это удаётся.

Третьим номером стоит сказать о Европе. Она, судя по всему, нейтральна, сколько-нибудь заметных новостей оттуда ждать не стоит. До нормализации ДКП в американских масштабах там дело не дошло – но и экономика региона не в той форме, что США. Лондон смотрит на выход и штатно к нему готовится, в Германии политический кризис с невозможностью сформировать правительство по итогам выборов (а прошли они, напомню, ещё в сентябре) – хотя, по последним известиям, вроде бы немцы сумели договориться меж собой. В целом неизменна ситуация во Франции и в Италии, первая наращивает долги, но держится, вторая ведет себя аналогично – но при этом делает это, по италийскому обычаю довольно шумно. Основные парламентские-президентские выборы в регионе прошли в 2017 году. В целом, на мой взгляд, в ближайшие полгода-год ожидать чего-либо странного из Европы не стоит.

Наконец, о России.

Для начала надо сказать, что сколько-нибудь внятно прогнозировать что-либо относительно местной ситуации сейчас довольно бессмысленно. Причина одна – фундаментальные санкции в рамках закона CAATSA, о которых было объявлено ([1], [2]) летом. Шуму вокруг них сейчас очень много – говорят и о том, что под удар попадут полсотни (три сотни с семьями) лиц, наиболее близких к Владимиру Путину, и о том, что в Вашингтон зачастили эмиссары российских элитариев, живо интересующихся вопросом "а как бы так сделать, чтобы в эти списки не попасть", и об экстренных разводах, и о столь же экстренно возникшем спросе на гражданство Мальты в рамках программы "гражданство в обмен на инвестиции". В общем, говорят всякое – и в любом случае, эти самые санкции действительно сильно волнуют российскую власть, отдельно обеспокоенную "казусом Керимова". Относиться к этим движениям, опасениям и информационным всплескам можно по-разному, но прямо и однозначно принимать их сейчас во внимание просто глупо – потому что мы не знаем, что в действительности объявят США, как они себя поведут, какие будут последствия в краткосрочной и долгосрочной перспективах. Как объявят – так и посмотрим, а до тех пор данный факт умнее всего просто игнорировать.

Второй возможной проблемой являются президентские выборы. Опять же, обратимся к прошлому: год назад (ещё до объявления санкций) я писал, что в качестве выборной технологии вполне может быть избран вариант "честного поединка" Владимира Путина и Алексея Навального – что дало бы на выходе неоспариваемую явку и неоспариваемый результат, на который можно было бы опираться и перед народом РФ, и перед миром, и перед своей же не самой дружественной элитой. Как мы теперь знаем, этого не произошло, "для оживляжу" в президентской кампании присутствуют Ксения Собчак и Павел Грудинин, а Навальный подал документы в ЦИК на регистрацию, но тот его завернул – мол, судимость не погашена. Он подал апелляцию, та была вполне закономерно (экий каламбур) отклонена. Вот только может оказаться так, что история на этом не закончится – и нет, речь не об "украинском варианте".

Дело в том, что в ответ на недопуск Навального в кандидаты отреагировал Запад. В негативном ключе высказался Госдеп США, аналогично выступила Европейская служба внешних дел. Москва им предсказуемо ответила, что, мол, не знаете вы российских законов и идите отсюда. Дело, однако, в том, что согласно Конституции РФ (статья 32) право быть избранным отсутствует только у недееспособных лиц и у лиц, находящихся в местах лишения свободы, и статья эта не предусматривает никакого "расширенного толкования". Более того, эта статья включена в главу 2 Конституции, и изменена она может быть только по итогам референдума, а никак не в рамках законотворческой деятельности парламента. Навальный дееспособен, и за решеткой не находится – соответственно, ЦИК и поддержавшая его судебная система таким образом проявили великолепнейший акт правового нигилизма. "При всём честном народе", да – это не кто-то где-то украл на госзаказе или взятку вымогал. Что ещё более умильно, реакцию Запада прокомментировала глава ЦИК Элла Памфилова, которая заявила, что с 2012 года, когда было введено указанное ограничение, по подобным основаниям до выборов не были допущены порядка 250 кандидатов, "и ни у кого, включая еврочиновников, не вызвала сомнений правомочность принятых решений".

Прекрасно. Понятно, махнуть рукой на еврочиновников – эти люди просто по определению преследуют совсем не российские интересы, иначе и быть не может. Важно то, что Памфилова это прямо и непосредственно подтвердила, даже, видимо, не осознавая возможных последствий. А последствия эти могут быть просты как грабли – западное и в значительной степени мировое непризнание итогов выборов, с вот таким вот указанным выше обоснованием. Последствия же этого непризнания для страны я предсказать просто не берусь – поскольку поле вероятностей становится воистину огромным.

Осознаёт ли это Кремль и "основной кандидат"? Понятия не имею. Но могу сказать, что историю назад уже не отмотаешь, сворачивать или переносить выборы крайне проблемно во всех смыслах, включая "потерю лица". Возможно, с попыткой как-то сгладить это и связана инициатива Владимира Путина передать украинской стороне оставшуюся в Крыму военную технику. Но возможно и нет, и это просто акт доброй воли.

Получается, что при формировании российского прогноза приходится абстрагироваться уже от двух слепых пятен, которые проявятся лишь тогда, когда доберутся до нас по потоку времени. В этом случае остаётся картина, заданная прошлым годом, которая описывается одним словом "стагнация". Бюджет дефицитен, налоги (косвенные) растут – что прямо будет бить по кошельку граждан – так, на моей заправке бензин подорожал на два рубля с прошлого августа. Вместе с тем, нефть сейчас находится на довольно комфортных уровнях для российского бюджета, и, думаю, ближайшие полгода они будут более-менее неизменны, Минфин планирует в заметных масштабах пополнять запасы – соответственно, вполне может оказаться, что эти дополнительные доходы (точнее, часть их) вполне могут быть пущены на нужды населения; так, вполне может быть реализовано досрочное повышение МРОТ до уровня прожиточного минимума, а именно от уровня МРОТ зависят зарплаты бюджетников (напомню, что госэкономика составляет нынче порядка 70%), различные социальные выплаты и так далее. Это, соответственно, поддержит реальные доходы населения, которые могут прервать трехлетнюю полосу падения, а подросший таким образом частный спрос поддержит экономику. Точно так же в плюс сыграет субсидирование ипотеки для семей с двумя и тремя детьми. Вместе с тем, заметных улучшений экономического положения в результате этих мер ждать не стоит, в лучшем случае некоторого поддержания штанов.

В целом, думаю что к прогнозу стоит вернуться летом. К этому моменту станет ясен эффект российских слепых пятен, кроме того, станет более понятна судьба соглашения ОПЕК+, будут известны первые итоги осуществленного Дональдом Трампом расширения зон американской шельфовой нефтедобычи. Жизнь продолжается – с черными лебедями или без них.

Опубликовано 14.01.18 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.