Сильный, слабый, зеленый

Каким доллар США хочет видеть президент Дональд Трамп -- остается загадкой для большинства наблюдателей и, как поговаривают недоброжелатели, этого не знает и сам хозяин Белого дома. Виной тому были противоречивые комментарии Трампа, сделанные еще во время избирательной кампании. С одной стороны, Трамп критиковал ФРС за проводимую политику дешевых денег, говоря что «ФРС удерживает искусственно низкие ставки, чтобы Обама мог выезжать играть в гольф в январе и утверждать, что он достойно выполнил свою работу. Это очень фальшивая экономика. У нас плохая экономика. Это все понимают. Фондовый рынок силен только благодаря бесплатным деньгам из-за низкой ставки. Это искусственный рынок. Это пузырь. Когда ставки настолько низкие, надо постараться, чтобы не получить хороший фондовый рынок» - так заявлял Трамп еще в прошлом году. Но в то же самое время эпатажный миллиардер предупреждал об опасности повышения ставок, оговариваясь, что как предпринимателю ему нравятся дешевые деньги, но рост ставок на одни процент он называл катастрофой еще в мае прошлого года. «А что будет, если ставки вырастут на 2, 3, 4 процентных пункта? Мы потеряем страну» - резюмировал Трамп. Поскольку США действительно балансируют между опасностью возникновения пузыря на фондовом рынке и резким увеличением стоимости обслуживания долгов в случае повышения ставки, можно предположить, что Дональд Трамп осознает, насколько узок коридор возможностей в монетарной политике США. А бесконечные уколы в адрес главы ФРС Джанет Йеллен и  Барака Обамы по поводу политики дешевых денег вызваны здоровым чувством зависти – этот механизм стимулирования экономики был практически полностью исчерпан до прихода Трампа в Белый дом. Для нового президента США важно было объяснить избирателю, что ему придется добиваться успехов тяжелым трудом в отличие от беззаботного гольфиста.

Став президентом США, Дональд Трамп не внес полной ясности, какой доллар ему нравится больше – сильный или слабый. Политика, которую он начал проводить, связанная с переносом производств в США и стимулированием местного производителя, нуждается в слабом долларе для повышения конкурентоспособности американских товаров. Более того, Трамп сделал ряд заявлений о том, что, по его мнению, доллар слишком силен по отношению к юаню и евро, обозвав европейскую валюту немецкой (что, правда, недалеко от истины). Для президентов США большая редкость высказываться по поводу курса доллара к другим валютам, это вопрос, относящийся к полномочиям Минфина, который, подобно нашему ЦБ, проводит валютные интервенции. Или же наоборот, наш ЦБ подобен американскому Минфину, учитывая то, что российский ЦБ сейчас проводит валютные интервенции, руководствуясь исключительно интересами Минфина России. ФРС США, в свою очередь безразличен курс доллара, она отвечает всего за два показателя – инфляцию и безработицу.

Официальная позиция Минфина США последние два десятилетия состояла в том, что  Америка заинтересована в сильном долларе. Сильный доллар помогал удерживать за собой роль ведущей международной валюты и позволял обслуживать огромные долги достаточно дешево. Например, стоимость обслуживания госдолга США, превышающего 19 триллионов долларов, в 2015 году составила всего 223 млрд. долларов. Но сейчас курс доллара по отношению ко всем мировым валютам находится на очень высоком уровне, достаточно вспомнить, что не так давно курс доллара к евро составлял 1,40, а сегодня равен 1,06. При этом европейский ЦБ продолжает политику количественного смягчения. Разговоры о том, что Китай является валютным манипулятором, начались еще при Обаме и этот вопрос фигурировал в международных переговорах. Китай какое-то время укреплял курс юаня по отношению к доллару, но экономические обстоятельства вынудили Пекин резко ослабить курс юаня, но при этом они все-таки продолжают удерживать юань от более сильного падения, вполне реального в случае если бы курс определял рынок. При этом самое обидное для Китая то, что Трамп не ценит этих усилий, продолжая настаивать на укреплении курса юаня. Японский ЦБ проводит постоянную политику количественных смягчений, ссылаясь на борьбу с дефляцией, но в результате ослабляет иену по отношению к доллару и  получает конкурентное преимущество.

Складывается ситуация, которая в свое время заставила США выйти из Бреттон-Вудской системы, когда все страны, кроме США, имели возможность девальвировать свою валюту, чем и пользовались самым бессовестным образом, бесконечно увеличивая торговый дефицит Америки.

В США значительный дефицит бюджета, который покрывается заимствованиями на рынке. Политика Трампа (снижение налогов и рост расходов) должна увеличить дефицит, что приведет к росту затрат на обслуживание долга даже без увеличения стоимости его обслуживания. Кроме того, в 2009 году, из-за кризиса произошел резкий рост дефицита бюджета США, подскочив до 1,4 трлн. долларов, что покрывалось займами, в основном 10-летними бондами. Через два года, в 2019 году, нужно будет погасить полную стоимость этих бумаг и перекредитоваться под новый процент, величина которого будет зависеть от силы доллара. Аналогичная проблема ожидает Соединенные штаты и в последующие годы. 

В 80-е и начале 90-х годов прошлого века США занимались регулированием курса доллара, ослабляя его. Тогда стремительно рос торговый профицит Японии и в США были опасения, что японская экономика опередит американскую, также как сегодня эти наполеоновские планы приписываются Китаю. Давление на Японию имело успех в прошлом: если в 1985 году доллар стоил 260 иен, то всего через три года, курс составил 123 иены за доллар. Япония при этом сначала впала в эйфорию (внезапно разбогатев в два раза), но внезапное счастье закончилось финансовыми пузырями и депрессией, в которой Страна восходящего солнца пребывает по сей день. Но правительству, по большому счету, нет дела насколько богато или бедно живет население, ему интересно, чтобы росла налоговая база, которая способна расти при росте производства вызванного слабой валютой.

На практике слабый доллар, кроме роста экспорта, принесет снижение доходов американцев. Подорожавший импорт вызовет спад во внутренней торговле. Положительный эффект от роста импорта будет минимальным, поскольку у США доля внешней торговли в ВВП одна из самых низких в мире. Поэтому никто в здравом уме не захочет получить рос экспорта американских товаров, скажем, на 100 млрд. долларов (бюджет при этом получит сумму на порядок меньшую, поскольку экспорт освобождается от многих налогов) и получить рост расходов на обслуживание долгов в 200 млрд. только федерального бюджета при росте ставок на один процент. Если сюда добавить затраты штатов и муниципалитетов на обслуживание долга, то общая сумма вырастет примерно до 500 млрд. долларов дополнительных расходов, и никто при этом не даст гарантии, что цена заимствований на слабеющий доллар вырастет всего на один процент. Поэтому политике сильного доллара нет разумной альтернативы.

Вероятнее всего, словесная интервенция Трампа была направлена на предотвращение чрезмерного укрепления доллара. Если инвесторы решат что доллар продолжит укрепляться и будут делать на это ставку, то процесс его укрепления может стать самовоспроизводящимся. Показав, что доллар может и слабеть, Трамп пытается немного остудить очередь из желающих занять  в Японии или ЕС и вложиться в долларовые бумаги, зарабатывая на росте курса больше, чем на доходности этих бумаг. Сделав валютные свопы и страховки по операциям более дорогими и отпугнув, таким образом, спекулянтов, Трамп делает финансовую систему более устойчивой. 

Проблема защиты американского рынка от импорта может быть решена с помощью квот и пошлин. Торговый протекционизм в США тоже не является трамповским изобретением, например, в 80-е годы на импорт канадского леса вводились пошлины, а на японские авто и европейскую сталь квотирование. Каким образом это будет соответствовать нормам ВТО -- вопрос открытый, но, похоже, мало интересующий Трампа.

Более того, новаторство Трампа в американской политике и экономике сильно преувеличено, начиная с лозунга «Make America Great Again» - «Сделаем Америку снова великой», поскольку это лишь слегка измененный лозунг Рональда Рейгана «Lets Make America Great Again» - «Давайте снова сделаем Америку великой». Отброшенное за ненадобностью приглашение к возвращению величия подчеркивает напористый характер Трампа. Но главное в этом совпадении - стремление повторить успех рейганомики, которая, правда, была целостной программой, а не набором взаимоисключающих лозунгов.

Несистемный Дональд Трамп, тем не менее, является выразителем достаточно системных идей американской политики. Трамп, конечно, популист, но популист своеобразный. В его программе нет ни одной идеи, которая ранее не обсуждалась бы в американском истеблишменте.

Снижение налогов, как уже говорилось, это традиционная республиканская тема. Просто ортодоксальные республиканцы не решались в этом предвыборном цикле подымать этот вопрос, то ли потому, что они были обеспокоены состоянием бюджета, то ли потому, что опасались негативной реакции избирателей, которых возмущает постоянный рост доходов богатых слоев населения. Что же касается идеи о снижении налогов на возврат капиталов на территорию страны, то администрация Обамы после скандала с Apple, держащей значительные суммы на счетах в Ирландии, сама собиралась предпринять этот шаг.

Точно также вопрос о валютных манипуляциях со стороны Китая не является новым для американской политики. Этот вопрос, как говорилось выше, постоянно всплывал на переговорах с китайским руководством в 2009 -2011 годах. Другое дело, что американцы не стали предпринимать конкретных мер против Китая, который в тот же период выступил в качестве локомотива мировой, а следовательно, и американской экономики. Сейчас локомотив изрядно сбавил обороты, и старая тема вновь стала актуальной, тем более, что Китай не просто держит заниженный курс юаня, как это было несколько лет назад, а достаточно активно снижает его.

Стена на границе с Мексикой – тоже не новая идея. Новым здесь является лишь требование к Мексике оплатить ее строительство. Что же касается депортации нелегальных иммигрантов, то администрация Обамы довольно-таки активно этим занималась. Разница лишь в том, что об этом старались громко не говорить.

Что касается идеи выделения значительных средств на развитие инфраструктуры, то она тоже не нова. Вообще-то идея перехода от денежно-кредитного к фискальному стимулированию экономики обсуждается давно. Это была одна из любимых идей отставного главы ФРС Бернанке, которую разделяли такие радикальные экономические эксперты кейнсианского толка, как Кругман и Стиглиц. Да, это скорее традиционная тема демократов, хотя можно вспомнить программу широкомасштабного жилищного строительства Д.Эйзенхаура.

Перевооружение армии и перевод ее на новую техническую платформу – это вообще давний и болезненный вопрос американской политики. Основные элементы этой новой платформы были разработаны еще в 90-е, а некоторые – и в 80-е годы. Однако до полноценного перевооружения армии и ее реформирования до сих пор руки не доходили. Администрация Клинтона была больше озабочена восстановлением контроля над дефицитом бюджета и снижением уровня государственного долга. Буш-младший застрял в военных авантюрах. Обама был вынужден бороться с последствиями мирового кризиса. При этом отдельные элементы новой платформы внедрялись некомплексно, что снижало эффективность как старых, так и новых систем вооружений, создавало значительные трудности в координации их боевого применения.

Кстати говоря, ни от Клинтон, ни от традиционных кандидатов республиканской партии наблюдатели не ждали сколько-нибудь решительных шагов в деле перевооружения армии. Избрание Трампа оказалось приятным сюрпризом как для американских военных, так и для военно-промышленного комплекса.

Дерегулирование, в том числе и в сфере добычи углеводородов – это опять-таки традиционные темы республиканской партии. Заметим, что республиканцы всегда с особым вниманием относились к нефтедобывающей отрасли, всячески ее поддерживая. Все предпосылки сланцевой революции были заложены в период президентства Буша-младшего (и ранее, при его отце, который выдвинул программу достижения независимости от импорта нефти), а Обама оказался невольным бенефициаром сделанных ранее усилий. В чем Трамп относительно оригинален – так это в решительном неприятии концепции глобального потепления вследствие роста выброса парниковых газов. Глобальное потепление – любимая игрушка демократической партии (вспомним получившего Нобелевскую премию мира А.Гора). Республиканцы в отношении этой концепции всегда были настроены более скептично, но громких заявлений обычно не делали. В любом случае понятно, что в период президентства Трампа, скорее всего, будут сокращаться федеральные субсидии для альтернативных источников энергии. Впрочем, сейчас многие такие источники находятся близко к зоне окупаемости.

Итак, в программе Трампа практически нет ничего такого, что бы ни было предметом обсуждений в американских элитах в последние годы. Другое дело, что большинство тем именно что обсуждалось. Разговоры были, а реальные действия не предпринимались. Возможные действия обставлялись множеством оговорок, грязли в согласованиях, гнилых компромиссах. Трамп пообещал Америке перейти от разговоров, которые всем надоели, к реальным делам, не обращая внимания на ограничения, опасности тех или иных действий.

Да, это можно назвать популизмом. Такой стиль ведения дел таит в себе немалые риски. Но избиратели, измученные длительной рецессией, решили, что «лучше ужасный конец (с определенной степенью вероятности), чем ужас без конца».

Пожалуй, единственный пункт, в котором Трамп решительно расходится с традиционным американским истеблишментом, и в первую очередь со своей республиканской партией – это вопрос о протекционизме. И республиканцы, и демократы всегда были привержены свободе торговли, причем республиканцы даже в гораздо большей степени. В данном случае Трамп следует логике бизнеса, логике владельца торгового центра.

В этой логике Америка является самым большим в мире рынком, на который ходят самые богатые покупатели. И те сторонние производители, кто хочет разместить свои товары в этом супермаркете, должны заплатить за «место на полке». С точки зрения традиционного экономического подхода при такой стратегии, в конечном счете, за все платит покупатель, то есть в данном случае американские граждане. Но экономическая логика недоступна пониманию рядовых избирателей, так что идея взять деньги с поставщиков товаров представляется им вполне здравой. Какова будет их реакция, когда они поймут, что платить придется им, сейчас предсказать сложно. Как бы то ни было, нам представляется, что именно по вопросу о свободе торговли Трамп столкнется с наиболее сильным сопротивлением. Именно растущий доллар, снижающий конкурентоспособность американской экономики, может стать весомым аргументом в пользу проведения более протекционистской политики.