Прогноз по мировой и российской экономике на 2017 год

В наступившем 2017 году мировая экономика не получит новых драйверов роста. Напротив, небольшому росту или скорее попыткам полностью восстановиться после кризиса 2008 года, угрожают две серьезные опасности. Первая исходит из США и продиктована попыткой сделать «как лучше» и создана буквально на ровном месте. А вторая опасность, потенциально более разрушительная для мировой экономики, исходит из Китая и связана с невозможностью бесконечно оттягивать неизбежное. В случае реализации любого из негативных сценариев или наложения одного на другой, повторения масштабов кризиса 2008 года не произойдет в силу опыта, накопленного по преодолению предыдущего кризиса. Сегодня никто не будет, как девять лет назад, в течение года ждать сложа руки, когда экономика, благодаря кризису, выйдет на воображаемый «естественный уровень развития». 

США

После выхода из кризиса 2008 года в США сложилось новое равновесие, которое не предполагало высоких темпов экономического роста. Ситуация, при которой не совсем понятно, оправилась ли американская экономика полностью от кризиса 2008 года, то есть когда девять лет ушло на фактическую стагнацию, многих начинала нервировать и вызывать желание дать «волшебный пинок» экономике, дабы и впредь наслаждаться ее полетом. Для общества отсутствие экономического роста превратилось в социальную проблему: не работающие социальные лифты, отсутствие перспективы, рост разрыва между богатыми и бедными – все это субъективно многими воспринималось как ухудшение ситуации в стране.

Все системные кандидаты на президентских выборах в США не собирались нарушать создавшееся равновесие в экономике, а Дональд Трамп пообещал новый этап развития и твердо намерен воплотить в жизнь догму, согласно которой экономика может расти вечно. Для США основные вызовы связаны с нарушением сложившегося равновесия и сегодняшней рефлексией рынка на последствия этих планов. Исходя из анализа предвыборных обещаний нового президента, становятся очевидны направления «трамповских ударов». Можно пока опустить рассуждения о том, состоится ли перенос производств в США и сколько денег Трампу удастся выжать из союзников по НАТО или заработать, повышая плату для импортеров за вход на богатый американский рынок.

Финансовый рынок пока отреагировал только на намеренья снизить налоги, повысить расходы бюджета на инфраструктуру (около триллиона долларов) и провести модернизацию вооруженных сил США, завершив откладывавшийся четверть века комплексный переход  на новое поколение оружия (совокупные затраты могут обойтись бюджету более чем в триллион долларов). Реализация этих планов приведет к росту дефицита бюджета и необходимости новых займов со стороны государства. Рынок еще в ноябре 2016 года, после президентских выборов, отреагировал повышением ставок по гособлигациям, причем более активно, чем на повышение ставок ФРС.

Американский рынок госзаимствований, являющийся определенным ориентиром для мирового рынка, вызвал рост ставок на гособлигации по всему миру. Это негативным образом отразится на всех развивающихся странах, так как приведет к увеличению затрат на обслуживание долга и оттоку капиталов из-за возросших рисков. Инвесторы, оперирующие «короткими деньгами», столкнувшись с ростом доходности и падением стоимости гособлигаций США, начали продавать облигации, выводя деньги на фондовый рынок.

Следует оговориться, что последние два года индексы американского фондового рынка, несмотря на колебания, находились возле одного уровня. При этом было понятно, что этот уровень завышен – стоимость акций не была обусловлена финансовыми показателями деятельности компаний. Компании, перекредитовываясь под более низкий процент, включали в свою прибыль разницу в обслуживании долга. При росте ставок неизбежно произойдет снижение показателя прибыльности компаний, что еще больше увеличит разницу между стоимостью акций и прибыльностью компаний. Если рост фондового рынка, подкрепленный ожиданиями экономического роста, продолжится в новом году, то очень высока вероятность формирования на нем пузыря. Если пузырь на фондовом рынке лопнет, последствия скажутся как на финансовом, так и на реальном секторе мировой экономики – дефицит ликвидности вызовет сильный отток капитала с рынков развивающихся стран.

Механизм этого кризиса будет аналогичен кризису 2008 года, но с меньшим масштабом – тогда пузырь на рынке недвижимости был гораздо крупнее. Продолжительность кризиса тоже будет небольшой, так как занимать выжидательную позицию, по образцу поведения в период с августа 2007 по сентябрь 2008 года, в надежде на то, что экономические проблемы решатся сами собой, сегодня никто не рискнет.  Ничто не помешает ФРС, в случае необходимости, перейти от ужесточения кредитно-денежной политики к ее смягчению. Разрушительный потенциал возможного кризиса, для мировой экономики, едва ли  составит более половины от кризиса 2008 года.

Этот кризис не неизбежен, а только потенциально возможен, более того, есть только вероятность формирования пузыря на фондовом рынке. Но из вероятных угроз, генерируемых экономикой США в 2017 году, это одна из наиболее серьезных и за развитием ситуации на американском фондовом рынке необходимо внимательно следить.

Согласно моделям неокономики, быстрый экономический рост в США невозможен и любые попытки придать ему сильное ускорение несут в себе только риски обрушить с трудом сбалансированную систему.  Естественно, в отличие от СССР конца 80-х, политика ускорения в США не будет иметь таких катастрофических последствий для государства в силу гибкой политической системы и более развитой экономики. Кроме того, должность президента США не предусматривает императорских полномочий – любое президентское решение придется проводить через Конгресс и не обязательно парламентарии дадут свое согласие. В результате может сложиться ситуация, когда Трампу не дадут сделать анонсированные шаги по стимулированию экономического роста. При этом негативные последствия в виде роста ставок и нарушения равновесия экономика уже получила, и если не последует обещанных вложений в несколько триллионов долларов в реальный сектор, то эффект будет значительно хуже, нежели самое неудачное завершение трамповских планов.

Китай

Если для США угрозы понятны и известно как с ними бороться, то проблемы китайской экономики сложнее, что несет в себе большую угрозу для мировой экономики. В 2017 или в 2018 году китайскому руководству придется принять какое-то решение, но выбирать придется между плохими решениями, так как хороших шагов в такой ситуации просто не существует.  Китай давно исчерпал свой потенциал развития по модели инвестиционного взаимодействия, в основе которого лежала дешевая рабочая сила. Будь Китай действительно рыночной страной, его экономика могла бы рухнуть в 2015 или еще в 2014 году. Резкое падение экспорта и импорта, начавшееся  в 2014 году, можно рассматривать как симптомы исчерпания инвестиционной модели развития.

Дальнейшее развитие Китая шло исключительно за счет стимулирования государством экономики и сопровождалось ростом долгов муниципалитетов, предприятий и граждан. Рост государственных расходов не только стимулировал общее развитие экономики, но и решал социальную проблему – выравнивал уровень доходов работников занятых в экспортных отраслях и во внутреннем производстве (при существенном различии в эффективности). На сегодня совокупные китайские долги равны 28 триллионам долларов, что больше аналогичных долгов США.  Но и попытка переориентироваться на внутренний спрос, искусственно поддерживая экономический рост не ниже 6,5% провалилась. Негативные тенденции усиливаются, продолжает падать эффективность стимулирующих экономику мер: с каждым разом требуется вкладывать все больше ресурсов для получения все меньшего результата. Китайское руководство, которое устами Си Цзиньпиня объявило, что в следующем году не будет добиваться экономического роста любой ценой, видимо смирилось с необходимостью отказаться от неэффективного стимулирования экономического роста.  Рост ВВП уже давно не подтверждается данными по грузоперевозкам и потреблению электроэнергии и другими данными. Ли Кэцян, пока не был премьером, сам обращал внимание на эти показатели.

В Китае модель настолько не сбалансирована, что не понятно, как противодействовать кризисным явлениям. Пытаясь выправить ситуацию в одной сфере, китайское руководство неизбежно усугубляет ее в другой. От резкого падения экономика все это время удерживалась на морально-волевых качествах руководства КНР.

С очевидными пузырями Китай живет три года. Показателем разбалансировки является начавшийся рост инфляции – деньги, запертые внутри китайской экономики, помимо пузырей разогревают потребительский рынок. Китайские власти в ответ пытались принимать меры по охлаждению кредитования. Но в случае замедления кредитования лопнет пузырь недвижимости и возникнут проблемы с возможностью перекредитоваться у всей экономики, а это грозит дать старт острому кризису.

Лишние деньги, которые блуждают внутри Китая, надувая пузыри, в связи с падением доходности внутри страны и ростом доходности на мировых рынках по экономическим соображениям должны были бы выйти из Китая, но они заперты там путем административных ограничений направленных  против оттока капитала. Как показывает опыт, в том числе и нашей страны, административные меры в таком случае не работают достаточно эффективно и постепенно находятся лазейки, которые позволят уйти этим деньгам из Китая. Еще большую опасность представляет из себя долларизация внутренней китайской экономики, что становится единственным способом для граждан сохранить сбережения в условиях инфляции и растущих рисков невозврата юаневых инвестиций. Отток капитала наряду с долларизацией сбережений приводят к падению уровня золотовалютных резервов, которые за последние два года уменьшились более чем на триллион долларов США.

Даже при всем желании китайских властей невозможно было бы перевести юани, надувающие пузыри на внутреннем рынке, в доллары по существующему курсу. Объем золотовалютных резервов Китая составляет 3 триллиона долларов, а избыточная юаневая денежная масса, по самым скромным оценкам, равна 4-5 триллионам долларов. С 1 января 2017 года китайские власти ввели новые административные ограничения на покупку валюты гражданами. К имеющейся ежегодной квоте на обмен валюты в размере 50 тысяч долларов, добавились требования предоставить дополнительную информацию как о себе, так и о происхождении денег. Такого рода меры способны только развить черный валютный рынок и немного увеличить издержки по переводу юаней в доллары.

Пузырь на рынке недвижимости, который начал формироваться еще при работающей модели инвестиционного развития и первоначально воспринимался как элемент роста основанного на внутреннем спросе, сегодня представляет большую угрозу для экономики. Рост цен на рынке недвижимости в октябре 2016 года составил 12,3%, а в ноябре 12,6%, то есть темпы роста ускоряются. В Пекине, Шэньчжэне и Шанхае рост цен составил около 30%.  Китайское руководство, которое рассматривает жилищный рынок еще и как фактор социальной стабильности (многие граждане уже не могут позволить себе приобрести жилье) пыталось остановить рост цен. Но опасность обрушить этот рынок, на который завязано 25% ВВП Китая, останавливала руководство КНР.

За последние три года административных метаний некоторые меры воздействия на экономику были испробованы по нескольку раз. Была предпринята попытка зажать кредитование, тут же получив первые признаки кризиса, китайское руководство испугалось и отказалось от этой идеи. Наблюдая дальнейший рост пузырей, китайское правительство снова решило ограничить кредитование и в очередной раз «неожиданно» столкнувшись с признаками  кризиса, опять отказалось от этой идеи. Попытки бороться с пузырем на рынке недвижимости вылилась  в запрет брать вторую квартиру в ипотеку и прочие административные препоны. В результате деньги устремились на фондовый рынок надув там пузырь. Наметившееся падение цен на рынке недвижимости стало угрожать строительному сектору и от ряда ограничений отказались. С пузырем на фондовом рынке пришлось снова бороться административными методами, а лишние деньги опять устремились надувать пузырь недвижимости. Недавнее сокращение объемов кредитования моментально привело к обвалу на рынке гособлигаций (десятилетние гособлигации 15 декабря 2016 подешевели на рекордные 2%) в результате чего торги гособлигациями были впервые в истории Китая приостановлены. Проблему рынка гособлигаций китайским властям пришлось «залить деньгами».

Такого рода шаги говорят о панических настроениях в госаппарате КНР. Чем и главное когда закончится неравная борьба госуправления с проявлениями объективной  экономической реальности, сказать очень сложно. Но нарастающая административная паника постепенно превращается из стабилизирующего фактора в силу делающую и без того незавидную экономическую ситуацию еще более неустойчивой. Чем дольше удастся оттягивать экономический кризис ручным управлением, тем большую политическую ответственность за происходящее берет на себя руководство Китая. Чем позже произойдет экономический кризис, тем выше его шансы перерасти в политический кризис. Обещанные Трампом антикитайские меры способны ускорить экономический кризис, но с политической точки зрения будут очень выгодны китайскому руководству – новый американский президент будет назначен ответственным за произошедшее. А вместо острого политического кризиса, грозящего социальными волнениями и потерей власти, китайские власти получат массовые наклейки на автомобилях граждан с лозунгом: «Трамп – чмо».

Очень показательным образом изменился тон западных экономистов по отношению к Китаю после выборов президента США. Хотя и раньше появлялись статьи, в которых признавалось наличие проблем в китайской экономике (не заметить которые было очень сложно), но не ставилось под сомнение возможность их решения и рассуждения велись вокруг возможных рецептов по оздоровлению. После 8 ноября все западные экономисты, как по команде, проникнись апокалиптическими настроениями по отношению к вчерашнему лидеру мирового экономического роста. Ранее экономисты фактически приспосабливались под позицию администрации Барака Обамы, который был настроен на сотрудничество с Китаем. Когда президентом стал негативно настроенный к Китаю Дональд Трамп, то на смену позитиву в оценках пришел сплошной негатив.

Говорить, что крах экономики КНР неизбежен в 2017 году, не стоит. Возможно, еще есть резервы для удерживания ситуации под контролем. Но в силу того, что мы плохо представляем себе, как устроена китайская экономика, мы не можем точно оценить оставшихся у Китая резервов. Речь идет о комплексе мер, включающим в себя стимулирование экономики деньгами и использовании жестких административных мер по недопущению кризисных явлений в экономике. Не будучи инсайдером, очень сложно судить насколько этот комплекс мер близок к исчерпанию - то есть мы не можем построить детальный сценарий развития событий, а можем говорить о трендах. Уже появились признаки того, что административные меры воздействия постепенно теряют свою эффективность.

В случае экономического краха Китая, главная угроза для мировой экономики – это падение цен на сырьевые товары, в результате чего пострадают только страны экспортеры сырья.  По образцу поведения товаропроизводителей в 2008-2009 годах, можно прогнозировать, что дефицита товаров не будет, столкнувшись с кризисом китайские производители будут стремиться продать товар по любой цене, постепенно разоряясь.  Китай сформировал достаточно большие запасы сырья, в том числе и нефти, и в случае возникновения экономических проблем будут расходоваться эти запасы, сократив импорт до минимума. Произойдет резкое падение объемов торговли сырьем, более глубокое, чем снижение потребления. По мере переноса производств в другие страны цены на сырьевые товары восстановятся, правда, не так быстро как в 2009 году. Формально потенциальной заменой Китаю выглядит Индия - огромное количество бедного населения с высокой концентрацией и хорошей морской логистикой. Но перед Индией стоит еще ряд нерешенных проблем, главная из которых – она еще не является единой страной. Соответственно нет единой экономической политики в отношении иностранных инвесторов, которые сталкиваются с высоким уровнем коррупции на местном уровне, отсутствием федерального законодательства по многим вопросам и прочими проблемами.  Индия будет постепенно развиваться, но 7% роста индийской экономики не сопоставимы по вкладу в мировую экономику с 7% китайского роста. Современное экономическое развитие Индии напоминает Китай 80-х годов прошлого века, когда развитие Поднебесной только начиналось. Кроме Индии большое количество стран, таких как Индонезия, Вьетнам, Тайвань, Мьянма, Бангладеш с радостью разместят у себя бывшие китайские производства. Филиппины тоже могли бы претендовать на инвестиции, но президент этой страны, как известно, не умеет себя вести в приличном обществе, поэтому туда возможен приход инвесторов изначально невысокого о себе мнения. Ожидать вывода всех производств из Китая тоже не стоит – несмотря на существенно выросшие издержки по зарплате, многие производства требуют дорогостоящей инфраструктуры и квалифицированных специалистов. Поэтому такого рода производства не будут переведены в соседние страны, так как не только меньшая зарплата, а возможно и бесплатный труд не скоро окупят создание дорогостоящей инфраструктуры с нуля.  

Европа

Прежде всего, стоит отметить, что, несмотря на большой вес в мировой экономике, Европа в определенном смысле замкнута сама на себя и не является для мировой экономики драйвером развития и не несет угрозы кризиса. Несмотря на всем известный букет проблем, состоящий из греческих долгов, проблемных кредитов в 360 млрд. евро у итальянских банков и прочих неприятностей, в 2017 году Старый Свет не ждут серьезные потрясения. Во-первых, падение курса евро по отношению к доллару США, снижение зарплат и социальных выплат в проблемных европейских странах (внутренняя девальвация),  уже повысили конкурентоспособность экономики ЕС. А во-вторых, Германия, Швейцария, Австрия, север Италии и частично Франция продолжают оставаться передовым индустриальным центром мира, который по некоторым позициям превосходит американский и существенно опережает Китай. Всем известные трудности ЕС, которые будут присутствовать и в новостях следующего года, это проблемы европейской периферии – условно говоря «внутреннего европейского Китая», не способны пошатнуть промышленное ядро Европейского союза. Сравнивая Китай и ЕС, не следует оставаться в плену статистических данных, которые показывают равенство в промышленном потенциале этих зон, так как качественный уровень передового европейского промышленного производства недостижим для китайской промышленности. Китай не владеет передовыми технологическими цепочками, они представлены там фрагментарно, в основном в виде сборочных производств, которые могут быть без особых сложностей перенесены в соседние страны. Контейнер, груженый ширпотребом (полными технологическими цепочками производства которого владеет Китай) по стоимости сопоставим с новым мерседесом S-класса или высокотехнологичным металлорежущим станком, но это другой, более низкий, уровень развития промышленности. Проблемы европейской периферии, структурно совпадающие с китайскими, все-таки намного меньше по масштабу, а самое главное – в отличие от Китая, проблемным европейским странам есть кому прийти на помощь. Основная опасность для Европейского союза находится не в области экономики, а в политическом поле. Взаимные претензии Германии – «Мы вас кормим», и Греции, Испании, Португалии и ряда других стран – «Если вы нас не кормите, то мы лучше проживем без вашего евро и ЕС», пока сдерживаются политическими элитами, но, как показал опыт Великобритании, могут в любой момент стать политической и экономической реальностью. Brexit, в результате которого единственным экономическим достижением Британии будет потеря значительной части финансового сектора, стало проявлением общественных настроений в политике, которые противоречат объективным экономическим интересам страны. Примет ли этот процесс в ЕС массовый характер или нет, лежит вне области экономического анализа. Если руководству ЕС удастся сохранить жесткую позицию по отношению к выходу Великобритании из Евросоюза и устроить показательную «экономическую порку» дезертира,  это отрезвит борцов за независимость в других европейских странах.

Другие страны

Что касается Турции, Аргентины, Бразилии и ряда других стран – они, несмотря на собственные успехи или неудачи, не являются самостоятельными игроками, а полностью зависят от событий происходящих в мировой экономике, прежде всего от  США и Китая. Из-за роста доллара США, ставок ФРС и ставок американских гособлигаций, эти страны столкнутся с падением цен на сырье и оттоком капитала. Попытка Китая накачать деньгами собственную экономику в 2016 году привела к росту стоимости ряда сырьевых товаров, например, угля, что в свою очередь помогло сохранить свои позиции Австралии, притормозило падение Бразилии и сыграло на руку нашим угольщикам. В следующем году, при условии сохранения относительной стабильности в Китае, развивающиеся страны столкнутся с падением цен на сырье из-за отсутствия китайской эмиссии.

Нефть

Стоимость нефти сегодня находится в равновесном диапазоне, нижняя граница которого 40-45 долларов за баррель. Это минимальный уровень цен, при котором возможны инвестиции в новые месторождения, которые не допустят сокращения добычи в обозримом будущем. Верхняя граница ценового коридора – 55-60 долларов за баррель. Этот уровень цен, при условии, что не рухнет китайская экономика, сохранится в течение 2017 года. В случае экономического краха Китая вероятно падение нефтяных цен до 25-30 долларов за баррель на срок от полу года до года.

Следует понимать, что 60 долларов – это верхний предел нефтяных цен с учетом разного рода панических настроений и словестных интервенций в виде последнего соглашения ОПЕК по сокращению нефтедобычи. Широко разрекламированное решение ОПЕК (плюс сочувствующие страны), которое впервые с 2008 года ограничивало добычу нефти с января 2017 года на 1800 баррелей в сутки, по сути, было лишь пиар-акцией. Во-первых, страны ОПЕК взяли на себя обязательство сократить производство на 1200 баррелей в сутки, но Индонезия, со своими 700 тыс. баррелей суточной добычи, объявила о выходе из картеля, а ее доля была «честно» разделена внутри ОПЕК. То есть, реальная мировая добыча ОПЕК сокращалась не на 1200 тыс. баррелей, а на 500 тыс. А во-вторых, отсутствует четкий механизм контроля за исполнением этого соглашения. За рамки соглашения была выведена ливийская нефть, а поскольку на нефти не написана страна происхождения, никто не сможет проверить степень «ливийскости» поставляемых с Ближнего Востока углеводородов. Дальше – хуже, Саудовская Аравия заявила, что добычу она сократит, но увеличит экспорт нефти. Мировому рынку, при всем уважении к Эр-Рияду, совершенно безразлично что происходит внутри Саудовской Аравии, они могут пить добытую нефть или пытаться снова закапывать ее в песок, на мировую стоимость влияют только объемы нефти попадающие на мировой рынок. Россия, которая взяла на себя обязательства по сокращению суточной добычи в 300 тыс. баррелей, позже заявила, что сократит добычу ближе к лету 2017 года. Но нефтедобывающие страны добились желаемого результата, они получили рост нефтяных цен с уровня 45-50 долларов до 55-58 долларов за баррель. Аналогичным успехом закончилась предыдущая попытка ОПЕК взвинтить цены. Вначале октября 2016 года, анонсированные нефтяным картелем планы по уменьшению  добычи на 700 тыс. баррелей в сутки с 1 ноября, подняли нефтяные цены с 45 долларов до 50-53 долларов за баррель Brent. Осенью прошлого года, эффекта от словестной интервенции хватило на месяц – рынок только в начале ноября, не видя реального уменьшения поставок нефти, вернул цены к предыдущему значению в 45-49 долларов за баррель.

Несмотря на сиюминутный успех нефтяных заговоров, в стратегическом отношении он ведет к потере доли рынка его участниками из-за роста добычи нефти в США и Канаде. США за последние три месяца отыграли значительную долю того, что объявлено в качестве сокращения, увеличив добычу на 300 тыс. баррелей в день. Каждую неделю в США вводится в эксплуатацию от 10 до 20 новых буровых скважин. Политика нового президента Дональда Трампа, обещавшего снять все ограничения по нефтедобычи, так же приведет к увеличению американской доли на рынке. При 45-50 долларах США продолжат наращивать добычу нефти и не стоит строить иллюзий на счет возможности присоединения американцев к какого-либо рода соглашениям об ограничении добычи – ничего личного, это просто бизнес.

Цена на природный газ, если не смотреть на этот товар сквозь призму сломанных из-за него геополитических копий,  прогнозируемо движется в фарватере нефтяных цен. Газ не является самостоятельным фактором, способным повлиять даже на российскую экономику, в силу небольших, по сравнению с нефтью, объемов экспорта.

Россия

В правительстве и у большинства экспертов сложился консенсус, согласно которому в 2017 году российскую экономику ждет рост от 0,7 до 1,5%. Источники этого роста четко не обозначены, есть только надежды на рост потребительского кредитования. С учетом того, что потребительские кредиты обычно выдаются на три года, а после начала кризиса в 2014 году население много кредитов не брало и успело расплатиться по старым, уровень закредитованности снизился и теоритически его можно повысить. При этом, правда, правительство говорит, что прежняя модель роста, основанная на потребительских кредитах исчерпала себя и надо искать новую модель развития. Но, видимо новой модели изобрести не удалось, и все надежды вновь возлагаются на старую. В 2016 году экономику от более сильного спада удержали высокие расходы бюджета и Резервного фонда. В прогнозе на 2017 год почему-то никто не обращает внимания на этот фактор. А ведь в наступившем году даже номинальные расходы бюджета снижаются, а с учетом инфляции они будут на 6% меньше, чем в 2016 году. Потенциал падения ВВП из-за снижения бюджетных расходов, составит около 2%. Соответственно, рост потребительского кредитования и сохранение нефтяных цен на уровне 55 долларов за баррель в течение года (что маловероятно) способны только компенсировать сокращение расходов бюджета, но в этом случае нас ждет продолжение стагнации. При этом вовсе не обязательно, что в случае высоких цен на нефть дополнительные деньги попадут в бюджет, за них сейчас идет борьба – звучат голоса в пользу того чтобы пополнить ими достаточно потрепанные резервные фонды.

Хотя и более низкими темпами, но продолжает расти дебиторская задолженность в экономике. Многие предприятия начали терять оборотные средства – либо предприятия банкротятся, либо готовятся уходить из бизнеса, выходя в наличность, после чего последует распродажа оборудования и помещений. Какая тенденция преобладает, понять по банковским балансам невозможно, но этот тренд тоже повлияет на спад ВВП. При условии отсутствия внешних шоков со стороны США или Китая, описанных выше, российскую экономику ждет в лучшем случае стагнация либо спад ВВП около 0,5%.

Отток капитала так же возможен лишь при очень неблагоприятной внешней конъюнктуре, так как рубль остается одной из самых высокодоходных валют. Даже если ЦБ на пару процентов снизит ставку, а ФРС два-три раза ее повысит, то это не исчерпает резервы доходности рубля. Переукрепленный курс рубля (на сегодня он дороже примерно на 10%) имеет все шансы сохраниться в течение 2017 года и даже сходить к уровню 55 рублей за доллар. Поскольку у нас нет производственных цепочек целиком расположенных внутри страны и во всех товарах велика доля импорта, то сильный рубль не сказывается негативно на промышленности. От крепкого рубля, в конечном итоге, страдают только доходы бюджета от экспорта и резервные фонды, становясь меньше в рублевом выражении. Только в случае негативного развития ситуации в Китае и падения нефтяных цен до 25 долларов за баррель, рубль способен опуститься до уровня 80-85 рублей за доллар, причем этот опыт мы уже имели в январе 2016 года, правда, на очень короткий период времени.

Реальные доходы населения, которые падают уже более двух лет, продолжат свое падение и в 2017 году. Расходы бюджета, за исключением статей, обслуживающих импорт, так или иначе, переходят в доходы населения в виде зарплат и пособий. Сокращение номинальных расходов бюджета не может не отразиться на доходах населения, при этом нет других источников роста доходов, способных компенсировать выпадающие бюджетные деньги.

Российские банки

Прежде всего, следует оговориться, что нельзя ждать чудес от банковского сектора в нынешних экономических условиях. Банковская система только берет свою долю от того, что зарабатывает реальный сектор и, соответственно, если реальной экономике не на чем зарабатывать, то ждать этого от банков просто бессмысленно. Стагнация российской экономики и двухлетнее сокращение реальных доходов населения – это среда в которой неизбежно должно произойти сокращение рынка банковских услуг. Кроме того, даже в эти непростые условия российские банки попали не в лучшем состоянии. Пытаясь спасти банковскую систему в кризис 2008 – 2009 годов, регулятор на многое смотрел сквозь пальцы и на балансе банков осталось много «мусора» еще с тех пор. Как только отзывается очередная лицензия, то выясняется, что банк, считавшийся до этого нормальным, который проходил все проверки, имел высокие и устойчивые рейтинги, является обладателем дыры в десятки миллиардов рублей в своем балансе. Возникает вопрос, сколько из банков с действующими лицензиями и успешно проходящие проверки имеют аналогичные дыры в балансе? Такая ситуация может говорить только о том, что реального надзора за банками не осуществляется. Российский банковский сектор ждет продолжение зачистки со стороны ЦБ. Потенциальных жертв регулятора хватит как минимум еще на несколько лет работы в темпе 2016 года. Гарантированно утверждать, что лицензию не отзовут, можно только относительно пяти или шести банков, которые контролируют около 70% российского рынка банковских услуг. Они не способны рухнуть не благодаря собственным достижениям и безупречной работе, а по причине «to big to fail» - из-за опасения обрушить всю финансовою систему, этим банкам государство будет помогать до последнего. Остальные банки продолжают находиться в зоне риска. Зачистка банковского сектора порождает серьезную проблему для экономики, на которую мало кто обращает внимания. В отличие от вкладчиков, юридические лица полностью теряют свои деньги. Конечно, они становятся в очередь кредиторов или им предлагаются акции вместо потерянных денег. Но как должна выживать и продолжать вести свой бизнес компания, лишившаяся оборотных средств и получившая вместо них никому не нужные акции или место в очереди?

Возможная отмена санкций, о которых ведется очень много разговоров по политическим соображениям, не станет драйвером роста российской экономики и финансового сектора. У российской банковской системы нет недостатка в деньгах, напротив наблюдается их переизбыток и ЦБ думает над тем, как начать их изымать. Сarry-trade, который сейчас сдерживают санкции, способен, в случае притока больших и дешевых денег на российский рынок, только надуть пузырь потребительских кредитов и увеличить пузырь на рынке недвижимости. Российские нефтяные компании, лишенные возможности бесконтрольных займов в 2014 году, условно говоря, не просверлили новых скважин на шельфе Ледовитого океана с себестоимостью нефти в 80 долларов за баррель. Не сделав неэффективных вложений в 2014-2016 годах, российская экономика только избавила себя от ряда проблем в 2017 году.

Наступивший год,  несмотря на потенциальные угрозы, которые он несет, разочарует как профессиональных проповедников экономического апокалипсиса, так и свидетелей стремительного роста ВВП. Научно-исследовательский центр «Неокономика», поздравляя читателей с Новым годом и желая всего наилучшего, хочет лишний раз напомнить, что многое находится в ваших руках. Не находясь в плену иллюзий, гораздо легче принимать правильные решения, разумно распоряжаясь теми ресурсами, которые у вас есть.