Китай: три поколения

– Каждый коммунист должен усвоить ту истину,
что винтовка рождает власть.

– Мао Цзэдун

1 октября 2024 года исполнилось 75 лет со дня образования Китайской Народной Республики, она же КНР – и, кстати, уже на следующий день после образования, 2 октября 1949 года были установлены дипломатические отношения между СССР и КНР. Этим символическим актом завершился китайский "век позора", столетие от опиумных войн до конца Второй мировой войны, в ходе которой Китаю пришлось пережить много всего неприятного. И предпосылки к этому были очевидны: Китай первой половины XIXвека был слабым и отсталым. А слабых, как нам напоминает Владимир Путин, бьют.

Это были и изъятия территорий в результате несправедливых, по мнению Китая, Айгунского и Пекинского договоров (и это до сих пор припоминают России), и внутренние бунты, и конец правящей династии с развалом государства. Затем Китай пережил "эру милитаристов; фактически, это был период феодальной усобицы местных батек-атаманов, прекрасно показавший последующим исследователям, как на самом деле, а не мифологично, формируется государство – и да, никаким "общественным договором" тут и не пахнет.

С батьками разобрались объединенные силы китайских коммунистов и гоминьдановцев – которые, однако, после этого стали воевать между собой. После этого была японская оккупация и вторая фаза внутренней гражданской войны. Войну эту выиграла Коммунистическая партия Китая (КПК), верхи их противников, партии Гоминьдан с лидером Чан Кайши, эвакуировались на Тайвань. Китайская республика на острове, в свою очередь, еще два десятка лет считалась "настоящим Китаем". Долгое время представители правительства Китайской республики занимали в Совете Безопасности ООН китайское место, и только 25 октября 1971 года в Совет Безопасности был введён представитель КНР. Примерно в это же время и начались аккуратные контакты США и КНР, сначала по линии дипломатов – Генри Киссинджера и Чжоу Эньлая. Фактически, только тогда обновленный восстановленный Китай был признан всем мировым сообществом. Но – параллельно были, после конфликта вокруг острова Даманский, серьезно испорчены отношения с Советским Союзом, который ранее Китаю во многом помог.

Перед страной, соответственно, встал серьезный вопрос – как жить дальше, где брать капитал и технологии для модернизации. С Советским Союзом и соцблоком в целом горшки были побиты всерьёз и надолго, и взор Китая обратился в сторону капиталистической части мира. Уже в 1971 году Генри Киссинджер совершил тайный визит в Китай, а годом спустя произошла немыслимая ранее встреча на высшем уровне двух глав государств – Мао Цзэдуна и Ричарда Никсона. В этот момент Китай встал на тропу, по которой до него пошла Южная Корея, а до неё – Япония.

Понятно, здесь имела место своя специфика. Ни Южная Корея, ни Япония не декларировали своё следование той или иной форме коммунистических идеалов, как это делал Китай. По сути, перед Китаем встала задача аккуратно, маленькими шагами, изменить экономический строй, действуя так, чтобы эти изменения накапливались постепенно, так же постепенно интегрируясь в повседневную жизнь китайского социума. При этом, по понятным причинам, не следовало допускать потрясений в идеологической сфере.

Сложно сказать, были ли кем-то явно сформулированы эти цели – но движение пошло именно в этом направлении. В 1976 году умер первый глава КНР Мао Цзедун, и в верхах КНР произошёл локальный конфликт, победителем из которого вышел Дэн Сяопин – носитель именно что модернизаторского настроя. Первые изменения коснулись ситуации на селе. Производительность труда среди китайских крестьян была низкой, страна регулярно страдала от голода. Дэн Сяопин упразднил народные коммуны, заменив их коллективной собственностью и семейным подрядом. Практически все 800 млн. крестьян получили право на свободное сельскохозяйственное производство. Итогом этого стал выход аграрного сектора Китая из застоя, началась специализация, в сельскохозяйственном производстве стал увеличиваться уровень разделения труда вместе с увеличением его производительности. Вопрос с производством достаточного количества зерна был решен к середине 1980-х годов. Следующим шагом была либерализация в промышленности: стала поощряться свободная экономическая деятельность мелкого бизнеса, было разрешено свободное предпринимательство. Кроме того, были сформированы свободные экономические зоны, которые получили различные инвестиционные и налоговые льготы для привлечения иностранного капитала и технологий, заимствования у иностранных партнеров эффективных методов управления – и с начала 1990-х годов эта политика начала приносить свои плоды.

Здесь надо обратить внимание на один принципиальный момент. По сути своей, Китай ничего нового не открыл. Это была ровно та же самая политика внедрения инвестиционной схемы взаимодействия развитых и развивающихся стран и, соответственно, ровно то же самое ориентирование на привлечение иностранного капитала и иностранных технологий ради производства товаров на внешний рынок сбыта. Опять же, притягательные для иностранного капитала элементы были ровно те же самые – сверхдешёвая рабочая сила и удобная и недорогая морская логистика.

Помимо этих базовых факторов, в данном случае сыграли и особые. Во-первых, это эффект масштаба: китайцев попросту много в абсолютном выражении, соответственно, их много может переехать из глубинки в приморские провинции, и приехав, они продолжают конкурировать между собой по заработной плате. Привело это к тому, что Китай стал перехватывать у вставших раньше на этот путь Южной Кореи и Японии их традиционные рынки сбыта – конкуренцию никто не отменял, и да, в этом смысле (происхождения своей современной экономики, этакой "родовой травмы") и Япония и Южная Корея так и являются развивающимися странами. Во-вторых, сыграло свою роль очень либеральное экологическое регулирование КНР, по сути, его не было, к вопросам экологии китайцы относились и относятся крайне наплевательски, соответственно, экономия на этих вопросах опять же повышала конкурентоспособность произведённых в КНР товаров. В-третьих, государство как экономический актор тоже не дремало – оно не пустило ситуацию на самотёк, но поощряло такое её развитие регуляторными мерами. В-четвёртых, отыграли государственные инвестиции в инфраструктуру: строительство дорог-развязок-мостов-портов там, где с ними плохо и где они действительно нужны, оказывает очень мощный мультипликативный эффект. Наконец, в-пятых, Пекин, по сути, устроил социалистическое соревнование между провинциями – кто больше привлечёт инвестиций (и залезет в долги), кто больше построит жилья, дорог, предприятий и так далее, при этом Центр сквозь пальцы смотрел и на окупаемость этих инвестиций, и на воровство, которое расцвело при освоении этих средств. Иными словами, экономическое развитие, начавшееся как естественный органичный процесс, стало форсироваться силами государства, через особую финансовую, строительную и промышленную политику. В китайской экономике началось накопление нерыночных искажений.

Само по себе это не хорошо и не плохо. Государство как экономический актор – есть, это факт, и всякое государство действует, собирая с людей деньги и направляя их на ту или иную важную для него деятельность, в том числе и деятельность, связанную с развитием – уж как бы оно ни понималось. Китай в этом смысле ничем не отличается от тех же США или РФ, разве что масштабами и направлениями воздействия, а также, возможно самими методами – но никак не целями. Вопрос лишь в достигнутых результатах.

А с этим – как минимум, неоднозначно. С одной стороны, Китай действительно показал стремительное развитие, за одно поколение дойдя от шлепанцев и футболок до высокоскоростных магистралей. С другой – это стоило ему мощнейшего наращивания долгов и искажения половозрастной структуры населения, т.е. удара по собственному будущему. При этом Китай, без сомнения, является ключевым бенефициаром нынешней мировой экономической системы с относительно высоким уровнем глобализации, поскольку само это явление позволило ему продавать свою продукцию по всему миру, а на вырученные деньги – богатеть, модернизироваться, обучаться и брать новые вершины, ранее ему недоступные. Соответственно, нынешний постепенно формирующийся тренд на откат от глобализации, на раскол мира на культурно-экономические блоки, представляет главную угрозу именно что для КНР и ее сателлитов.

Что Китаю следует делать с экономической частью – в целом, понятно, и Китай ровно этим и занят, вваливая капитал и форсируя развитие. Речь, очевидно, о максимально возможном ускорении научно-технологического прогресса, именно в деле получения новых знаний и технологий, и превращения их в конечную продаваемую на мировом рынке продукцию. Но Китай здесь был и остается вторичен: Запад уткнулся в "чистую энергию" и прочее ESG, Китай стал производить солнечные панели, Запад занялся нейросетями и ИИ – Китай пытается догонять в производстве процессоров и, самое главное, в литографии для них.

А вот с культурным аспектом – вопрос весьма интересный. Ковид был в одном хорош – он много чего показал миру про него самого. Западное двуличие (быдлу маски, а элите – частные вечеринки, на чем попался тот же Джонсон или Окасио-Кортес), африканское общее раздолбайство, нечто промежуточное восточно-европейское – и феноменальную китайскую жестокость с завариванием дверей подъездов и красными кодами в приложениях. Рискну предположить, что не очень многие хотят в будущем жить, как китайцы, быть частью такого социума с такими особенностями. Включая, вероятно, и самих китайцев – иначе не было бы оттуда оттока капитала через Японию и Гонконг, да и той же массовой скупки домов в канадском Ванкувере.

Лишь решив эти две задачи, т.е. сформировав привлекательный образ будущего и сумев предоставить миру уникальные товары (которые, вот беда, продаются исключительно за юани, для чего их надо как-то добыть), Китай сможет подвинуть текущего гегемона – понятно, если тот не повалится сам, по собственным причинам. И уже тогда сам вести себя как гегемон, в том числе и эмитировать мировую резервную валюту, которую все будут с удовольствием брать – ведь на нее все можно будет купить.

Посмотрим. Шансы на это развитие событий, полагаю, невелики. Что, впрочем, не отменяет поздравления с 75-летием, и фиксацией того, что китайские коммунисты оказались эффективнее российских, где срок правления компартии составил 74 года.

Опубликовано 08.09.24 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.