Новая теория Материалы О нас Услуги Партнеры Контакты Манифест
   
 
Материалы
 
ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ ПРОЧИЕ ТЕМЫ
Корея, Ближний Восток, Индия, ex-СССР, Африка, виды управленческой деятельности, бюрократия, фирма, административная реформа, налоги, фондовые рынки, Южная Америка, исламские финансы, социализм, Япония, облигации, бюджет, СССР, ЦБ РФ, финансовая система, политика, нефть, ЕЦБ, кредитование, экономическая теория, инновации, инвестиции, инфляция, долги, недвижимость, ФРС, бизнес в России, реальный сектор, деньги
 

О неокономике, постомодерне и нарративном построении научных теорий

06.07.2015

Текст: Андрей Акопянц

 

бсуждая Неокономику в диспутах на worldcrisis.ru, я постоянно сталкивался с претензиями к ней, связанными с ее «ненаучным построением" – отсутствием определений и других привычных атрибутов научной теории.

Меня, как человека, воспитанного в классических традициях естественных науки эпохи модерна, и математика по образованию, это тоже немного смущало – хотя воспринимать суть не мешало совершенно.

Причем было очевидно, что неокономика излагается так, как излагается не по головотяпству и непониманию научной методологии (О. Григорьев весьма много внимания уделяет методологии науки – и даже в лекциях часто на этом останавливается) – а из каких-то осмысленных соображений.

Григорьев называет это «нарративным построением научной теории". В чем суть такого построения и как оно соотносится с построением классических естественнонаучных теорий? Чтобы разобраться в этом, мне пришлось приложить некоторые усилия, но кажется, получилось

Представляю свое видение (повторюсь, это видение – с точки зрения человека точных наук, а не гуманитария). Возможно, кому то это окажется полезным.

P.S. Данный материал Олегом Григорьевым прочитан и одобрен.

 


Классическое построение естественнонаучной теории

Итак. как у нас устроена любая теория (в физике, например – мне она близка, так как мама у меня преподавала физику в университете, и все мое детство прошло в окружении книжек по физике)

  Область применения (описание  того круга явлений/систем, которые описывает теория)

   Фактографическая база (т.е. набор явлений и данных, которые мы пытаемся объяснить)

  Модель (собственно, "тело" теории) включающая набор объектов (понятий) и взаимосвязей (взаимодействий) между ними. В удачном случае (особенно в физике)  понятия обычно формализованы  виде неких математических  объектов (числовых, или более сложных  - матричных, тензорных)  величин, а взаимосвязи между ними  описываются формулами. 

Но это физике так повезло – больше нигде такого тотального проникновения математики нет.  Кое-что да, удается формализовать в численном виде. Но даже в химии это уже не так.

Главное требование к модели – наличие объяснительной и предсказательной силы. Т.е. должен существовать механизм (правила вывода), который позволит формальным образом применить  модель к неким исходным данным и получить результат  - ожидаемое значение параметров или состояние системы.

В физике это расчет по формулам. В химии – это предсказания типа «если смешать кислоту и щелочь, получится соль". В других науках – это еще менее формализуемые способы рассуждений (и чем дальше они от физики по сложности организации предмета изучения – тем менее формализованы правила вывода и сами модели)

Доказательства применимости  – т.е. рассмотрение фактографической базы с точки зрения модели и подтверждение того, что на этой базе  теория работает

Ну и  по  хорошему,  конечно, теория должна иметь еще граничные условия  (ограничения на значение параметров системы, при которых теория работает).

Точнее говоря, все вышеописанное обычно именуется гипотезой. 

Для того, чтобы это называли теорией,  требуется, чтобы эта гипотеза объясняла все известные факты, касающиеся области ее применения.

Постмодерн и фальсификационизм Поппера

Философия  эпохи модерна (позитивизм) исходила из того, что мир устроен относительно несложно и является познаваемым до конца. Что он объективен и детерминирован. И уже почти познан. А если мы чего-то не  знаем или не можем посчитать – то это только потому, что у нас нет всех исходных данных.

Убеждение это восходило к теологии, согласно которой мир устроен божиим промыслом по божьему замыслу. Отринув теологию, наука тем не менее сохранила теологическую убежденность в своей абсолютности.

Но к началу 20-того века эти убеждения были сильно поколеблены – как в науке, так и в общественном сознании. Работы Энштейна сотоварищи показали ограниченностью Ньютоновой механики.  Квантовая механика с ее недетерминированностью и влиянием наблюдателя на процесс вообще являлась ересью с точки зрения позитивистской философии – но, тем не менее, обрела статус теории, объяснив множество  необъяснимых ранее явлений, которые классическая физика просто выкидывала из рассмотрения.

Стало понятно, что абсолютное знание, скорее всего, недостижимо. А в общественном сознании убеждение в детерминированности и справедливости мира и вообще наличия «божъего промылса" сильно поколебала первая (а особенно - вторая) мировая война, породив т.н. "эмоциональный постмодерн".

Соответственно,  поколебалась вера в науку. С обывательской точки зрения, констатация ограниченности и принципиальной неполноты научного знания  уравняла науку  со всеми прочими «объясняющими" теориями типа астрологии, магии и др.  Действительно, если нет носителей абсолютной истины,  а есть только слова – то чем слово академика лучше слова дворника или какого-нибудь астролога? Почему мы должны этому академику верить?

Тут же стали очень популярны всякие казусы, типа решения французской академии не рассматривать сообщения о падении метеоритов так как "на небе камней нет".  Если возможно падение камней с неба, и ученые могут ошибаться,  то почему невозможен вечный двигатель, к примеру?

На этом фоне стали появляться работы по методологии науки, пытавшиеся все таки сформулировать критерии отличия научного знания от всего прочего.

Классической стала работа Карла Поппера, введшего критерий научности, получивший название "фальсификационизм" Сущность этого критерия проста.

Научной может считаться только та теория, которая принципиально ОПРОВЕРЖИМА. 

И достаточно ОДНОГО факта, противоречащего теории, чтобы признать ее неверной.

При этом, по Попперу, честный исследователь должен

  - доказывая теорию, рассмотреть все известные факты, не откидывая «неудобные".

  - в комплекте с теорией он должен САМ предусмотреть  возможность ее фальсификации  (т.е. в терминах естественных наук – контрольный эксперимент)

По этому критерию совершенно понятно,  почему  астрология не является научной – в ее области применимости есть множество фактов, которые она не объясняет. И «контрольные эксперименты" она регулярно проваливает.

И понятно, почему  религия как объясняющая система ненаучна – потому что она принципиально неопровержима.  Так же как конспирология J

При этом появление фактов, не укладывающихся в теорию, не обязательно означает, что теория неверна, и ее надо выкидывать. Это может означать просто сужение области действия теории.

Скажем, наличие ОТО и фактов, не укладывающихся в Ньтонову механику, совершено не мешает ее использовать в инженерной деятельности – так как в земных условиях она была и остается применимой.

В общем, смысл всего это раздела был в том. что необходимой компонентой НАУЧНОЙ теории является  возможность фальсификации – т.е. предложенный (желательно автором) контрольный эксперимент (наблюдение), по которому можно сделать однозначный вывод о ложности или ограниченности теории.

Проблема с общественными науками

Общественные науки (т.е. объектом изучения которых являются феномены человеческого общества) обладают рядом существенных особенностей, которые многих заставляют сомневаться в том, что их вообще можно называть науками.

И действительно:

1.  В общественных науках практически отсутствует понятие эксперимента. Ну то есть эксперименты над обществом возможны, но они занимают очень много времени, и обычно очень дорого обходятся и обществу, и экспериментаторам.  

2.  Имеется большая проблема с фактографической базой. Такой базой по идее, должна являться история – но история это рассказы историков, которые зачастую пристрастны, и фильтруют факты под свою картинку мира, а иногда – просто придумывают.  Единственная фактографическая база, на которую мы можем опираться более или менее твердо – это "сегодня" (текущая реальность).

3. В общественных науках крайне сильно влияние наблюдателя (ученого, историка) на объект наблюдения. Как говорил Маркс, «философы объясняют мир, вместо того, чтобы изменить его". Осознав эту истину (кстати, за нее Маркса очень уважают и считают основоположником т.н. инструментальной философии), философы осознали своим долгом менять мир. Впрочем, они по факту занимались этим и ранее (скажем, вся новая история сформировалась под влиянием французских энциклопедистов 17 века).

4.  Поскольку история является результатом человеческих действий, то всегда встает вопрос – а существуют ли вообще какие-то объективные закономерности общественных процессов, независимые от воли конкретных людей?    Или все это в воле человеческой и в воле  случайностей (пресловутый вопрос о «роли личности в истории", и о том. что «в кузнице не было гвоздя")

Тем не менее,  все обозначенные проблемы не закрывают возможность научного познания общества, хотя, конечно, сильно затрудняют его.  Требования к структуре научной теории и к ее фальсифицируемости вполне переносятся и на общественные науки.

А на вопросы 3 и 4. ставящие под сомнение саму познаваемость общественных процессов, можно дать вполне убедительные ответ.

О роли личности в истории

Да. Конечно, общество состоит из людей, каждый из которых в отдельности непознаваем и непредсказуем.  И эти люди обладают  сильно разным влиянием на общественные процессы.  И развитие событий в малых группах людей тоже непредсказуемо.

Но когда речь заходит о больших группах и длительных интервалах времени – там появляются  и закономерности, и предсказуемость.  Потому что миллионы случайностей взаимно нивелируются, и начинают играть роль те самые объективные законы, которые мы пытаемся изучать.

В качестве аналогии мы можем привести физику газа. Каждая из миллиардов молекула там движется хаотически, и теоретически возможна «гигантская флюктуация" по Стругацким, когда   вдруг весь воздух соберется в одном углу комнаты...

Но практически все эти миллиарды случайностей в целом прекрасно описываются всего двумя параметрами – температурой и давлением, и зная их,  мы с высокой точностью можем предсказать  поведение газа.

Десятки империй, сотни царей, миллионы придворных и миллиард жителей. Случайность на случайности. Тома историй. Завоевания, поражения, интриги... Разные религии и обычаи. И тем не менее, по большому,  вся история этих десятков империй описывается циклами Ибн-Халдуна. Независимо от личностей, силы воли и любовных пристрастий этих самых царей.

То же самое – и с влиянием философов на историю. Да, их деятельность может проявить какие-то тренды, и тем самым их ускорить (поскольку движение наших человеко-молекул станет не хаотичным, а осмысленным).  

Да, их деятельность может создать ложные (против трендов) мотивации у достаточно количества людей, и на какой-то части суши на какое то время может возникнуть большая флюктуация. Но если она идет против трендов – она рассосется в конце концов, хотя может и с большой кровью, откинув назад все человечество.

Ситуация, конечно, немного поменялась с созданием ядерного оружия – потому что теперь некая флюктуация может просто уничтожить все человечество, положив тем самым конец истории (или начав новый цикл из числа тех, которые может быть, уже исследовал какой нибудь Ибн-Халдун из созвездия Лебедя, кто знает?).

Тем не менее,  все сказанное выше дает вполне четкую основу для  научного исследования общества. Становится понятно, что исследовать и объяснять  имеет смысл  в первую очередь явления крупные (по количеству задействованных в них людей и по срокам), и повторяющиеся в разные периоды истории и разных частях суши.

Правда, с общественными науками есть еще одна проблема – многие явления  единичны. 

Скажем, история человечества знает всего одну промышленную революцию. Но эта ситуация не уникальна для общественных наук. То же самое, скажем, имеет место в медицине – где каждый пациент уникален.

И методология тут такова  - на базе теорий, сформулированных  для массовых случаев,  мы  смотрим на данный единичный, и ищем сущностные (наиболее общие) отличия  начальных условий нашего случая от других (массовых, исследованных ранее). которые могут объяснить его особость.

И формируем новую теорию – теорию единичного случая, которую, может быть, удастся подтвердить, найдя в истории другие похожие случаи, или оставляя ее открытой для фальсификации. 

О нарративном построении теории в общественных науках

Итак. все сказанное выше было большой преамбулой.  Теперь мы добрались до сути.

Прежде всего, надо сказать, что такое нарратив в смысле дальнейшего изложения  

Это История (текст), удовлетворяющий определенным условиям

- полнота  -  имеется четкое описание начальной ситуации,   содержащее все подробности, существенные для дальнейшего рассказа (и опущенные несущественные) 

- логичность  – т.е. в ней присутствуют явно описанные  понятные причинно следственные связи и мотивации (движущие силы) субъектов этой истории, и отсутствует "Бог из машины" – немотивированные как бы случайности, немотивированные поступки, вмешательство каких-то появляющихся по ходу третьих лиц и др,

- минимальность   – история по возможности избавлена от несущественных  сущностей и подробностей (если на стенке висит ружье – оно должно выстрелить)

Структура нарративной теории – это набор нарративов, связанных между собой. Среди этих нарративов можно выделить нарративы конкретные  (исторические)  - примеры  и нарративы абстрактные, в которых идет речь об абстрактных сущностях.  

Собственно, тело (модель) нарративной теории – это набор абстрактных нарративов.

Конкретные нарративы (исторические факты - примеры)  в составе теории интересны постольку, поскольку являются реализациями абстрактных (которые собственно. и составляют тело теории).

Кроме связи абстрактный-конкретный, между нарративами имеются так же связи  другого типа -  одни нарративы могут детализировать какие-то фрагменты других.

Скажем. в григорьевском нарративе про  возникновение денег постулируется, что деньги возникли в первых империях для расчетов с профессиональной армией через склад. При этом повисает вопрос -  а когда и почему возникли профессиональные армии?    И масса других вопросов, каждый из которых более или менее важен, но не критичен для развития текущего нарратива.   Про это будут другие  нарративы – потом, может быть.

В общем, знатоки программирования тут легко могут углядеть сходство со структурой программы в объектном подходе – наследование классов и вызовы методов, классы (абстрактные нарративы) и экземпляры (конкретные нарративы – примеры).

 Причем наследование может быть многоуровневым, и множественным (один конкретный нарратив может являться реализацией нескольких абстрактных)

Учитывая последнее,  важно, чтобы система абстрактных нарративов была непротиворечивой. Поскольку одно и то же явление может описываться в разных аспектах разными нарративами,  важно. чтобы их выводы не противоречили  друг другу, а наоборот, дополняли.

Надо заметить, что в отличии от программы,  нарративно построенная теория всегда принципиально не замкнута.

Потому  что любой нарратив  можно детализировать почти до бесконечности – особенно конкретные (исторические). И под это наращивать систему абстрактных нарративов.

 Понятно,  что большая часть деталей несущественна, но какие-то могут оказаться существенными с точки зрения развития теории (типа – какого цвета был кафтан императора во время битвы). А какие-то существенными  - например. какую регилию он исповедовал – это позволяет понять, на каком этапе консолидации находилась империя в данный  исторический момент).

Итак, если проводить аналогию  со структурой естественнонаучной теории, то у нас получается все то же самое

Область применения – описание совокупности общественных явлений, которые объясняет теория

Фактографическая база  - конкретные нарративы – исторические примеры. Как правило. мы очень мало чего из истории знаем достоверно. Поэтому фактографической базой для нас являются истории. Которые рассказывают историки. Из них надо вычленить  систему увязанных конкретных  нарративов, которые должны удовлетворять по возможности требованиям к нарративу, и при этом по возможности (как было сказано выше) описывать явления не единичные,  а типовые (повторяющиеся).

Сам по себе подбор фактографической базы  - большая проблема, и зачастую требует серьезных исторических изысканий, что бы по интересующим нас феноменам получить действительно минимально полные и логичные нарративы.

И конечно, есть очень большой соблазн для исследователя  проигнорировать неудобные факты, объявив их «нетипичными" и вообще не включая в рассмотрение,  или проигнорировать какие-то на самом деле существенные детали взятых им историй, объявив их несущественными.

Модель – система взаимоувязанных абстрактных нарративов

О том, как она строится – мы говорили выше.   В некоторых нарративах могут быть выделены числовые параметры и формулы описывающие их взаимосвязь  (как в естественных науках).  В экономике это кое-где возможно. в истории и элитологии – как правило – нет.

Доказательство применимости

Применение модели к конкретной ситуации заключается в том. что вместо абстрактных понятий в нее подставляются конкретные  (из конкретного исторического нарратива), и должна получиться история, похожая  на  этот самый конкретный нарратив (программистам аналогия – сравнение по образцу).

Мы должны проделать эту операцию со всеми известными фактами.

Если какие-то факты не ложатся, мы должны расширять теорию, или по крайней мере, сузить границы применимости для уже проработанной теории.

При этом крайне важно,  что бы та часть нарративов. которая может быть применима к  каким-то ситуациям из  "сегодня", была проверена на наблюдаемой действительности, про которую мы знаем если не все, то уж точно больше чем про дела дней минувших.

Фальсификация

Фальсификация теории происходит в основном путем предъявления новых исторических примеров   (конкретных нарративов), про явления, входящие в круг  описываемых теорией. Честный автор должен и сам все время искать их.  Теория должна либо их объяснить, либо признать себя неверной или ограниченной.   

Объяснение новых фактов обычно  требует дополнительных исследований, дополнения и переформулирования истории (нарратива)  – с выделением существенных предпосылок и мотиваций, и отбрасывания несущественных (нетипичных) деталей.   Впрочем, зачастую в ходе такого исследования выясняется,  что самого факта не было, или он был совсем не такой, как его подают.

Но поскольку это деятельность трудно формализуемая, то тут существенно встает вопрос научной честности и объективности исследователя. 

У  автора может быть  также сильный соблазн объявить новый факт "Нетипичным" и вообще не подлежащим исследованию.  Но в этом случае он обязан объяснить,  в чем его нетипичность – т.е. какие существенные предпосылки (обстоятельства) не позволяют подогнать его под  модельные  нарративы теории. И зафиксировать  новый факт в базе как пока необъясненный, в  качестве вопроса для дальнейшего расширения теории (порождения новых абстрактных нарративов, учитывающих эти обстоятельства).

Кроме того, автор  может и должен выдвигать гипотезы – как и что должно было происходить  в в какие-то исторические периоды, если его теория верна -  и пытаться проверять их, проведя соответствующие исторические изыскания. Это –  аналог контрольного эксперимента.

Прогнозирование   

Прогнозы с помощью нарративной  теории строятся так:  берется некоторая сегодняшняя ситуация, под нее находятся релевантные ей абстрактные (модельные) нарративы, и составляется прогнозный конкретный нарратив на материале этой ситуации.  Если применимые нарративы содержат формулы, и у нас есть исходные числовые данные – мы можем что-то и посчитать иногда, а не только качественный прогноз выдать.

Сделанные прогнозные нарративы  по факту наступления/не наступления  прогнозируемой ситуации тоже позволяют фальсифицировать теорию.

Сравнение нарративных теорий

Понятно. что одни и те же явления можно объяснять  разными способами. И прошлое  можно объяснить  множеством разных  теорий,  которые тем не мене будут приводить к  совершенно разным выводам относительно будущего.

Как их сравнивать?

Тут есть довольно простые критерии.

Первый и достаточно простой критерий – это  научность. Т.е. наличие всех необходимых атрибутов научной теории – включая возможность фальсификации теории.

Скажем, теория о "божъем промысле" или конспирологические теории   о «тайном правительстве" – не научны, так как их невозможно опровергнуть.  Любой предъявленный факт может быть интерпретирован в терминах "бог" (или Ротшильд) так захотел. Или не захотел, а пустил на самотек почему-то.

Соответственно, такие теории все могут объяснить, но ничего не способны предсказать. И практической пользы в них – ноль. Они могут быть только предметом веры.

Тем не менее, для объяснения одних и тех же явлений может существовать множество и вполне научных (т.е. фальсифицируемых) теорий.  Но учитывая сложности с фактографической базой, проведение исследования, которое подтвердит или опровергнет эти теории, может быть сильно затруднено или вообще не возможно.

Кстати,  такая ситуация не только в общественных науках бывает. Сейчас  тоже самое имеем место в физике (кварковая теория и теория суперструн).

Второй критерий сравнения – это собственно, качество  самой теории

Т.е.  в какой мере ее абстрактные  нарративы и  фактографическая база полны, логичны и непротиворечивы.  насколько качественно описаны условия применимости теории и др.

И наконец, при прочих равных теории надо сравнивать по мощности

Т.е. какая из них описывает больший объем явлений при прочих равных – та и лучше.

Ну а если все указанные выше параметры сравнимы – то тогда выбор – это вопрос веры и убеждений.

О нарративной структуре Неокономики и Википедии

Все описанное выше, вполне применимо к Неокономике.     Она удовлетворяет всем критериям научности, сформулированным выше. И те. кто проникся, может подтвердить, что ее объясняющая и предсказательная сила весьма велика.   И по хорошему,  все что я писал выше,  надлежало бы проиллюстрировать примерами из неокономики. 

Но проблема  заключается в том. что Неокономика сейчас НЕ ПРЕДСТАВЛЕНА в описанном выше виде нарративной теории. Имеется массив текстов, книжка, видеозаписи, а четко выделенных нарративов и связей между ними – нет. Они все зашиты в едином текстовом массиве.  Так что даже вытащить пяток примеров для иллюстрации статьи – уже проблема.

Так что имело бы полный смысл проделать некую работу и  представить Неокономику в виде   системы  явно выделенных компактных нарративов,  разделенных на абстрактные и конкретные, со связями между ними и выделением основных понятий, о которых в каждом нарративе идет речь (тегов). . 

Тут можно будет и компактную версию Неокономики составить из абстрактных нарративов, словарь составить,  и изучать ее методом свободного серфинга, и вообще много чего полезного получится.

Более того,  для этого существует хороший  инструмент  Википедия.  Я не знаю, задумывались ли создатели парадигмы Википедии (вики-движков) об этом, но ее логика и структура идеально подходят для поддержки открытой нарративной теории, какой, в частности и является Некономика. Единственное сомнение – я не уверен, позволяют ли существующие вики-движки адекватно поддержать различие между конкретными (примерами) и абстрактными нарративами.

Так что даешь Неопедию! Если найдутся готовые заняться этим – техническую возможность (вики-движок) я для этого предоставлю.

Метки:
Методология, Нарративный подход

 
© 2011-2024 Neoconomica Все права защищены