Элита неоднородна, и поэтому внутри элиты между ее различными слоями всегда существуют конфликты.
Можно выделить несколько видов неоднородности элит и связанных с ними конфликтов.
Первый – самый очевидный. Это вертикальная неоднородность. Элита всегда выстроена по принципу иерархии, в ней есть более высокие и более низкие этажи, причем низшие этажи непосредственно соприкасаются с неэлитными слоями[1].
Элита всегда испытывает напряжения, идущие снизу вверх – низшие слои стремятся улучшить свою позицию внутри элиты.
Наиболее распространенным конфликтом, связанным с вертикальной неоднородностью элиты является, по-видимому, саботаж. Этот конфликт носит перманентный характер.
Как известно, короля делает свита. Положение в иерархии определяется тем, что нижестоящие тем или иным способом демонстрируют свое подчиненное положение[2]. Общих правил здесь нет: верхний уровень может потребовать все, что ему заблагорассудится. Нижестоящие могут соглашаться с этими требованиями или нет. Часто они обусловливают свое согласие получением каких-либо дополнительных привилегий, и разворачивание конфликта зависит от того, может ли и согласен ли верхний уровень предоставить эти привилегии.
Привилегии могут предоставляться вверх или вниз.
Предоставление привилегий вниз есть предоставление нижестоящим слоям иерархии дополнительных прав в отношении еще более нижестоящих слоев, менее элитных и неэлитных слоев. Типичный пример в современной России – ограничение власти губернаторов за счет расширения их полномочий в отношении органов местного самоуправления. Другой пример того же рода – безразличное отношение к коррупции.
Это весьма опасный путь, поскольку он нарушает сложившийся баланс отношений в обществе, баланс, который обеспечивает состояние внутреннего мира. Конечно, совершенно необязательно, что любое нарушение сложившегося баланса отношений приведет к обострению общественных конфликтов. Ведь единственное что мы знаем, это то, что имеющийся баланс обеспечивает внутренний мир – и ничего не знаем о том, будет или нет обеспечивать мир какой-нибудь другой баланс. Однако здесь мы всегда имеем дело с экспериментом, исход которого совершенно неясен. Причем если в краткосрочном периоде нарушение баланса может и не повлечь за собой сколько-нибудь серьезных последствий, в средне- и долгосрочной перспективе может оказаться, что принятое решение было гибельным для отдельных элитных слоев или элиты в целом.
Предоставление привилегий вверх есть расширение прав нижестоящих слоев в отношении верхних. На самом деле, это как правило просто увеличение ступеней иерархии, введение дополнительных уровней: формальное или неформальное, универсальное или выборочное. Те, кто соглашается с требованиями вышестоящего уровня иерархии, получают дополнительные привилегии и по сути дела формируют новый уровень иерархии, хотя формально остаются на том же самом уровне.
В краткосрочном плане этот способ достаточно безопасен – однако в долгосрочном плане его использование влечет за собой серьезные проблемы. Наращивать до бесконечности уровни иерархии нельзя. Когда же привилегии предоставляются неформально, теряется стройность, ясность и прозрачность иерархии. Начинается соизмерение неформальных статусов (частным случаем является такое известное явление, как местничество), формируется теневая иерархия, параллельная официальной, верхний уровень иерархии утрачивает контроль за нижестоящими уровнями и вынужден значительную часть своего времени и иерархического ресурса растрачивать на урегулирование локальных споров.
При этом статус верхнего уровня иерархии может даже повыситься: к нему все обращаются и к его решениям все апеллируют. Однако это видимое укрепление верхнего уровня иерархии достигается путем снижения дееспособности.
В ходе развертывания вертикального конфликта сформировалась идея законности, равенства перед законом и независимого суда. Естественно, на первых порах эти идеи относились только к верхним уровням иерархии. Идея законности заключается в том, чтобы оградить высшие уровни иерархии от произвола со стороны более высокого уровня. Более низкий уровень объявлял о своей готовности выполнять те или иные требования только в том случае, если они были закреплены законом. Верхний уровень иерархии всегда противится регулированию отношений законом, поскольку, даже в том случае, если он обладает прерогативой эти законы издавать, он же обязан этим законам и подчиняться. То есть формируется более высокий, причем абсолютный уровень иерархии, к тому же деперсонифицированный. Естественным развитием идеи законности стал принцип контрассигнации закона, то есть его предварительного одобрения со стороны тех, кого он затрагивает.
Специальной разновидностью закона, принятого в ходе элитных конфликтов и сыгравшего впоследствии значительную роль в экономическом развитии было признание права частной собственности.
Радикальный способ борьбы с саботажем – «опускание» (крайне неудачный термин, введенный Лахманом). Мы независимо от Лахмана говорили о законе пропущенных поколений или принципе пропущенных уровней иерархии. О чем идет речь? Если нижестоящий уровень иерархии отказывается выполнять требования высшего или требует слишком больших привилегий, которые высший уровень дать не может, то можно обратиться к нижестоящим уровням иерархии, пообещав им, что в случае, если они делом поддержат требования более высокого уровня, то сумеют подняться выше.
Российская история крайне богата примерами такого рода практик. Опричнина Грозного, потешные полки Петра, выдвиженцы Сталина – самые известные из них[3]. Из зарубежных аналогов самым известным является «культурная революция» в КНР. Однако на самом деле эта практика на различных уровнях воспроизводится постоянно и почти автоматически. Мы и сегодня можем наблюдать многочисленные примеры – те же прокремлевские молодежные движения или выдвижение так называемых «эффективных менеджеров».
Распространенность этой практики находит свое отражение и в идеологии обыденного сознания: в виде представления о «добром царе и плохих боярах».
Однако в истории практике опускания (принципу пропущенных уровней) мы все обязаны многочисленными послаблениями для «низов» элиты и неэлитных слоев. Послабления эти вводились, как правило, ситуативно, однако многие из них в результате закрепились. В частности, технологии опускания мы обязаны распространением принципа законности на все слои населения и расширением представительства при принятии законов.
Если опускание является радикальным способом разрешения вертикального внутриэлитного конфликта со стороны внешнего уровня иерархии, то со стороны низших уровней используется «смена фокуса». Действительно, уже для третьего уровня иерархии есть много людей, которые являются по отношению к нему высшими. До поры до времени фокус зрения низших слоев сосредотачивается на том, кто формально занимает наивысшее положение в иерархии. Однако фокус зрения может и перемениться, и в него может попасть любой из тех, кто стоит выше. В этом случае происходит переформатирование иерархии. Подняв представителя второго уровня до первого уровня, представители третьего уровня надеются на то, что сами они составят второй уровень.
Вырожденным, но весьма характерным случаем смены фокуса является всякого рода самозванство.
Если оценить сложившуюся в России ситуацию тандемного правления, то она пока не столько вызвала смену фокуса (это еще может произойти), сколько выработала устойчивое косоглазие у большинства представителей элиты. С точки зрения принципов элитного поведения этот эксперимент, конечно же, является крайне опасным.
Смена фокуса вообще является крайне разрушительной технологией, а ее применение порождает острые кризисы и часто оказывается для элиты самоубийственным. Самым наглядным примером самоубийственного поведения элиты при реализации такой технологии стал распад Советского Союза. Проблема здесь заключалась еще и в том, что при сложном устройстве страны, а также и элиты, фактически одновременно было сформировано сразу 15 новых фокусов.
Вертикальная неоднородность есть свойство любой иерархии, и описанные нами конфликты случаются всегда и всюду. Всюду есть стремление нижестоящих слоев иерархии строить свои отношения с высшими на принципах законности и равенства прав, всюду применяются технологии опускания. Однако точно также действуют и противоположные тенденции. Высший уровень, вынужденный пойти на уступки в отдельные периоды обострения конфликтов, пытается отобрать то, что он дал, в следующие периоды, сразу, как Анна Ионановна, или через какое-то время.
Поэтому в большинстве регионов мира в истории мы видим маятниковое развитие системы общественных отношений. Периоды оттепели сменяются периодами заморозков, и наоборот. Это мы не только про Россию – это много где так было до того, как западная модель стала навязываться всему миру.
Дело в том, что вертикальный конфликт элит несимметричен. Давление снизу в острой фазе практически всегда носит персонифицированный характер и связано со сменой фокуса. Как может быть разрешена острая фаза, известно: нет человека, нет проблемы. Но даже если бунт заканчивается удачей, новый высший уровень элиты начинает действовать также, как и тот, кто его сменил.
Давление же сверху, если оно носит характер опускания, имеет системный характер и если оно началось, ему мало что можно противопоставить. Поэтому революции всегда ярки и кратковременны, а периоды реакции длительны и серы.
А вот вопрос заключается в следующем – почему на западе послабления, данные в период конфликтов, далеко не всегда отбирались впоследствии, и почему техника опускания приводила не только к переформатированию элиты, но и к реальному устойчивому расширению элитных слоев. Почему Европа вступила в новое время совсем с другим политическим устройством, нежели большая часть основного мира.
Наша гипотеза заключается в том, что в Европе обычная вертикальная неоднородность элит была дополнена механической неоднородностью. Механическая неоднородность элит связана с тем, что европейская элита сформировалась из двух независимых источников, из двух потоков, которые встретились в определенном месте мира. Источниками формирования элит были христианская церковь и варварские короли.
Ни одна из исходных элит не была уничтожена другой, как это обычно бывает при завоеваниях, ни одна из них не была подчинена другой, как это тоже часто бывает – сложился симбиоз элит, каждая их которых не могла существовать без другой.
Далее мы рассмотрим этот вопрос (противостояние пап и императоров) более подробно, однако обратим внимание на следующие особенности этого вида конфликта. конфликт носил не персональный, а институциональный характер. Поэтому он был длительным (острая фаза заняла два с половиной века, а формально он завершился только восемь столетий спустя, с исчезновением одной из сторон конфликта – Священной римской империи германской нации).
Поскольку конфликт был институциональным, он разворачивался в том числе и в сфере соревнования абстрактных принципов. Традиционные вертикальные конфликты элит носят прагматический характер – это хорошо известно на примере хотя бы нынешней России. Этот конфликт затрагивал сферу идеального, что в сочетании с длительностью конфликта не могло не оставить своего следа[4], и в частности, породило такие явления, как идеологии. Отсюда и западная идеализация законов, и, между прочим, наука, которая построена была на идеализации законов природы.
Другим примером механического, институционального конфликта элит, является политическая система США.
Вертикальная неоднородность вечна, она существует всегда, когда существует иерархия, механическая неоднородность складывается случайно (и в США тоже). Нельзя не упомянуть еще один, более молодой вид неоднородности элит – горизонтальную неоднородность. Горизонтальная неоднородность возникает в силу разделения труда и разбиения единой иерархии на ряд частных иерархий. Возникающие в этой связи конфликты являются межведомственными.
С одной стороны, межведомственные конфликты являются конфликтами институциональными, и очень часто разворачиваются в сфере общих принципов (хотя, конечно, и не таких общих, как это было в эпоху войн пап и императоров). Действительно, если мы хотим повысить значимость нашего ведомства, мы должны придумать аргументы, в соответствии с которыми наша деятельность в большей мере служит общим интересам – значит, мы эти общие интересы должны сформулировать (или требовать, чтобы они были сформулированы).
С другой стороны, межведомственные конфликты скорее служат укреплению положения верхних этажей иерархии, поскольку их разрешение с необходимостью требует арбитража органов более высокого уровня. А кроме того, ведомства вынуждены постоянно поддерживать иллюзию, что верхние этажи элиты воплощают в себе общий интерес (что бы под этим термином не значилось).
Хорошо известно, что высшие органы иерархии используют межведомственные конфликты (чаще всего – силовых структур) для укрепления своей безопасности и своего положения. Здесь, впрочем, как в рассмотренном нами случае предоставления привилегий вверх, встает проблема сочетания безопасности и статуса с дееспособностью.
____________________
[1] В силу этого четкую границу между элитой или неэлитой достаточно трудно провести. Низшие этажи в одних отношениях выступают как элитные, в других – как неэлитные. Эта неопределенность границы в отдельных случаях может доходить до достаточно высоких слоев, а субъективно может ощущаться практически на любом уровне, в том числе и самом высшем (очень типичный пример субъективного непонимания собственного положения и связанных с этим обстоятельством комплексов – В.Путин).
[2] Одной из хорошо известных форм саботажа в феодальном обществе является отказ являться ко двору. Не являясь ко двору человек избегает ситуации, когда он вынужден демонстрировать свое подчиненное положение. Верхний уровень иерархии часто воспринимает такое поведение как прямой вызов и чуть ли не бунт.
[3] Любопытная коллизия, в которой одновременно отразилось и стремление нижестоящих слоев элиты иметь отрегулированые законом отношения с верхним уровнем, и техника опускания связана с попыткой навязывания высшими сановниками Российской Империи, входящими в Верховный тайный совет, кондиций Анне Иоановне. Как известно, кондиции были подписаны, однако опираясь на менее знатное дворянство, гвардию, Анна кондиции разорвала, Верховный тайный совет упразднила, а его членов репрессировала.
[4] Обратим внимание на то, как у нас в России, стране в принципе другой культуры относятся к демократии. Да, в демократии много вранья, поскольку базовых принципов поведения элит никто не отменял. На это обстоятельство нельзя не обратить внимания, но из него делается ложный вывод, что запад придумал демократию специально, чтобы обманывать других. На самом деле они действительно так думают – эта идеальная рамка рассуждений сложилась на западе в ходе длительной эволюции и привыкания.
